— Мы можем в какой-то степени предотвратить его. Через год-два…
Кирхенблюм поморщился и остановил собеседника:
— Дорогой Ботцки, есть соображения иного порядка. Благотворительность никогда еще не способствовала укреплению порядка. Скорее наоборот. У нас есть более ограниченная, но целеустремленная задача.
— Я готов выполнить ее.
— Вам предстоит довольно длительная поездка, профессор. Я имею в виду остров Красных камней. Обстоятельно выясните способность зеленых людей к работе, можно ли широко использовать их…
Вильгельм фон Ботцки не выразил особого восторга. Он сказал:
— Мой возраст…
— Это очень короткое путешествие, Ботцки. Вы скоро вернетесь, доложите нам свои наблюдения, и, если наши предположения оправдаются, начнем дело с широким размахом.
— Когда ехать? — упавшим голосом спросил фон Ботцки.
— Я сообщу вам. Что касается рабочих, то они уже выехали.
Кирхенблюм имел на этот счет вполне точные сведения.
В лагерях, где еще не начались репатриации, фирма отобрала и почти насильно завербовала сроком на год тридцать молодых и сильных русских рабочих. Им заявили, что они будут работать на колониальных плантациях Испании и в Анголе, в Африке. Через несколько дней партию рабочих погрузили на корабль и в первые же часы плавания сделали прививку против… малярии.
Корабль привез на остров тридцать зеленых людей.
Выгрузка происходила в полной тишине. Звякало изредка железо, плескалась вода, в свете звезд поблескивали мокрые весла. Человеческих голосов не было слышно.
Утром солнце осветило пустую лагуну. Берег был чист и безмолвен. На голубом горизонте ни пятнышка. А в палатках на алюминиевых кроватях лежали тридцать вновь прибывших. Они отдыхали от долгой морской дороги. Люди смотрели на брезент над головой и молчали. Свет проникал в палатку сквозь дверную прорезь и освещал их зеленые лица и руки, зеленым изумрудом блестел в глазах, не похожих на человеческие глаза.
Это были странные люди.
Они вели себя удивительно тихо. В палатках не слышно было человеческих голосов. Люди ходили, сидели, лежали, смотрели друг на друга, и если разговаривали, то тихими ровными голосами, спали, пили много воды. Что-то гнетущее, тяжелое постоянно давило на них, и они мучительно и бесконечно думали и никак не могли освободиться от своих трудных дум.
По утрам, как только вставало солнце, рабочие расходились по укромным уголкам недалеко от жилья. Скинув рубашки, они ложились на солнце, закрывали глаза и замирали, ни звуком не выдавая своего присутствия. Так в песках пустыни выползают на солнце зеленые ящерицы и, закрыв шторочками свои блестящие глаза, часами лежат, распластавшись на горячем песке.
Через час возле палаток раздавался свисток. На площадку выходили три розовощеких человека. Они громко разговаривали, шутили, пели немецкие песни. Охрана шахты — полномочные представители фирмы «Эколо» могла позволять себе и петь и пить. — Эй, подымайтесь!
На площадку сходились разморенные на солнце люди. Кожа их тел напоминала кленовый лист, просвеченный солнцем. Под зеленой кожей проглядывались сосуды, в груди людей билось сердце, наливались силой мускулы. А в глазах зеленым огоньком светилась такая беспросветная тоска, такое отрешение от всего мирского, что даже охранникам, привыкшим ко всему, становилось подчас не по себе,
— Ну, чего вытаращился? — кричали они и отворачивались. — Давай за дело!..
Зеленые люди брали отбойные молотки, надевали шлемы и цепочкой уходили в штольню. Компрессор начинал подавать воздух, двигатель выбивал дробь, в горе вспыхивали лампочки.
Зеленые люди пришлись к месту. Организм их оставался таким же крепким и жизнеспособным, как и у обычных людей. Но психика была подавлена. Они постепенно забывали прошлое, их не тревожили судьбы товарищей и даже на смерть они взирали с таким стоическим спокойствием, которому могли позавидовать самые закоренелые приверженцы буддизма. Зеленые люди не выказывали ни гнева, ни радости. Лишь что-то похожее на удовлетворение мелькало в их глазах в те минуты, когда они, отработав час или два в полутемной штольне, выходили на несколько минут на солнце. Они быстро срывали с себя одежду, выбирали хорошо освещенное место и ложились под солнцем, закрыв глаза и время от времени поворачиваясь с боку на бок. Но, когда снова раздавался свисток, оповещающий шахтеров о конце отдыха, зеленые люди подымались и беспрекословно шли в шахту. Это были самые послушные, абсолютно бессловесные рабы. Они работали, руда шла, и большая подводная лодка не уходила с острова пустой. Все было именно так, как намечалось руководителями фирмы.
Удачнее зеленых людей фирма «Эколо» не могла ничего придумать. Но зеленых людей было мало. Как мы знаем, в первой партии, привезенной на остров, было тридцать человек. Через месяц их осталось двадцать шесть. Непривычный тропический климат и повышенная радиация в шахте делали свое дело.
Лаборатория физика Отто Кирхенблюма торопила и подстегивала производство. Для широких опытов требовалось все больше и больше руды. Фирма «Эколо» через своих людей выразила недовольство работой служащих на острове. Те реагировали на подхлестывание по-своему: увеличили рабочий день зеленых рабов, уменьшили часы отдыха.
А организм зеленых людей требовал для нормального функционирования определенной дозы солнечного света. Солнечный свет, подсоленная вода и углерод воздуха были для них источниками жизни. Солнечные облучения давали все, что нужно для работы хлорофиллоносных клеток; в них происходила ассимиляция углекислоты, создавались углеводы, которые превращались далее в сложные белки и жиры. Организм получал пищу из зеленых клеток, кровь разносила ее по телу и восстанавливала утраченные силы. Когда охрана решила сократить часы отдыха и увеличить время работы, началось истощение. Организм зеленых людей слабел, изнашивался, шахтеры один за другим выходили из строя, и очень скоро выработка руды снизилась.
Круг замыкался. Выход был только один: нужно создавать новую партию зеленых рабов, чтобы расширить добычу руды.
Вильгельм фон Ботцки должен был изучить положение на месте. Его по праву считали отцом новой разновидности людей. Именно по его проекту, благосклонно принятому фирмой, были использованы первые семнадцать ампул зеленого препарата. Теперь профессору отступать было некуда. Он и сам это прекрасно понимал.
Вильгельм фон Ботцки сошел на берег острова темной ночью. Ему хотелось бы вступить в свои новые владения с торжественностью, присущей такому случаю. Ведь он, по существу, являлся теперь временным губернатором острова Красных камней. Но условия не позволили выполнить задуманное. В темноте и спешке с лодки сгрузили кучу инструмента, ящики и тюки, затем начали таскать по узкому трапу тяжелые мешки с рудой. Работа шла в полной тишине. Экипаж лодки не обращал никакого внимания на тучного человека в пенсне, который расхаживал по берегу. Через шесть часов лодка ушла в открытое море, оставив фон Ботцки в полном одиночестве.
