Ознакомительная версия.
На пороге у входа в цех вакуумных камер всех их уже ждал Ульрих Клаузих в белом халате. Он проводил их к проему, ведущему в огражденное пространство пятой камеры. Здесь было яркое освещение, внутри камеры уже было НЕЧТО, что именно – пока еще Монасюку видно не было.
– Голова появилась минут пятнадцать назад, – шепнул Бейтсу Клаузих. – Так что все готово.
Как будто по чьему-то приказу, все остались стоять у проема. Лишь Монасюк шагнул внутрь и замер в изумлении.
Как ни странно, он не испугался. Потому что что-то внутри него вновь дало о себе знать, и это на секунду отвлекло его. Но теперь он пристально разглядывал своего двойника.
А голова-двойник – в свою очередь, его.
Потом губы головы зашевелились, и Анатолий увидел загоревшиеся на огромном экране над головой буквы.
«САДИСЬ У СТОЛА. МЫ СМОЖЕМ ПЕРЕГОВАРИВАТЬСЯ ТОЛЬКО ТАК, БЕЗЗВУЧНО. Я БУДУ ВИДЕТЬ ТО, ЧТО ТЫ ГОВОРИШЬ, НА ЭКРАНЕ НАД ТОБОЙ, А ТЫ – НА ЭТОМ ЭКРАНЕ.
Анатолий молчал. Он постепенно приходил в себя, к нему возвращалось трезвое осознание происходящего. Он не думал почему-то о природе явления, которое не просто предстало перед ним, но и могло общаться, фактически – разговаривать. Он сел у стола.
«КАК МНЕ НАЗЫВАТЬ ВАС?» – спросил он.
Буквы текста дублировались на экране, который был расположен над головой и предназначались для собеседника СУЩЕСТВА.
«ДАВАЙ ДОГОВОРИМСЯ ТАК – Я ОБРАЩАЮСЬ К ТЕБЕ, НАЗЫВАЯ ТОЛЕЙ, А ТЫ КО МНЕ – АНАТОЛЬ. ВЕДЬ Я – КАК БЫ ТЫ, ТОЛЬКО В ИНОМ ПРОСТРАНСТВЕННОМ СОСТОЯНИИ.»
«В КАКОМ – ИНОМ?»
«ТОЛЯ, ЭТО – НЕВАЖНО. СОСРЕДОТОЧЬСЯ, ПОЖАЛУЙСТА. ТЫ УЖЕ ПОНЯЛ, ЧТО Я ТЕБЯ ЗНАЮ, Я ТЕБЯ ЖДАЛ. БОЛЕЕ ТОГО, ТЕБЯ РАЗЫСКАЛИ И ТЫ ТЕПЕРЬ НАХОДИШЬСЯ ЗДЕСЬ ПО МОЕЙ ПРОСЬБЕ. ТЕ, КТО ПРИГЛАСИЛ ТЕБЯ – ДЕЙСТВОВАЛИ В СООТВЕТСТВИИ С МОИМ ЖЕЛАНИЕМ.
ТЕПЕРЬ ВНИМАТЕЛЬНО ЧИТАЙ И ОСОЗНАВАЙ ТО, ЧТО Я ТЕБЕ СКАЖУ».
В этот момент для тех, кто стоял снаружи, проем словно бы закрылся. Никто из оставшихся снаружи, даже Клаузих, оборудовавший помещение камеры аппаратурой и знающий все оборудование до винтика, не знал, как это произошло. Проем просто закрылся, и все оказались отрезанными от всего, что происходило там, внутри, за преградой.
«ТОЛЯ, ТЫ ДОЛЖЕН ВНИМАТЕЛЬНО ВЫСЛУШАТЬ ПРЕДЛОЖЕНИЕ, КОТОРОЕ ТЕБЕ СДЕЛАЮТ, И ПРИНЯТЬ ЕГО. НЕ ТОРОПИСЬ, ПУСТЬ ОНИ ВЫГОВОРЯТСЯ, ТЫ СМОЖЕШЬ МНОГОЕ УЗНАТЬ – ТЕБЕ ЭТО ПРИГОДИТСЯ.
НО СДЕЛАТЬ ТО, О ЧЕМ ТЕБЯ ПОПРОСЯТ – НЕ ОСНОВНОЕ И НЕ ГЛАВНОЕ. В ПЕРСПЕКТИВЕ ТЕБЕ ПРЕДСТОИТ РЕШИТЬ ДРУГУЮ, ОЧЕНЬ ВАЖНУЮ ПРОБЛЕМУ.
ВПРОЧЕМ, ТЫ ЕЕ НАЧАЛ РЕШАТЬ, УЖЕ ВЪЕЗЖАЯ В ДОЛИНУ. ВСПОМНИ СВОИ ОЩУЩЕНИЯ».
«НО Я И ЗДЕСЬ ПОЧУВСТВОВАЛ…»
«НЕ ТОРОПИСЬ. ТЫ ВСЕ ПОЙМЕШЬ СО ВРЕМЕНЕМ. СЕЙЧАС ТЫ ПРИМЕШЬ ПРЕДЛОЖЕНИЕ И ТОТ ДАР, КОТОРЫЙ ТЕБЕ ПРЕДЛОЖАТ.
ОБУСТРОЙСЯ, ОСУЩЕСТВИ СВОИ СТАРЫЕ МЕЧТЫ.»
«У МЕНЯ ДАВНО НЕТ НИ ОДНОЙ МЕЧТЫ…»
«ТАК ВСПОМНИ МОЛОДОСТЬ. ВСПОМНИ, О ЧЕМ ТЫ МЕЧТАЛ ТОГДА, РАНЬШЕ. ТОЛЬКО НЕ ТОРОПИСЬ – И ТЫ ПОЛУЧИШЬ ВСЕ, ЧТО ХОЧЕШЬ.
ПОТОМУ ЧТО СНАЧАЛА – ДЕЛО, ДОЛГ.
А ПОКА КУПИ ЖИЛИЩЕ, И ВООБЩЕ РЕШИ ВСЕ ПРОБЛЕМЫ, КОТОРЫЕ МОГУТ ОТВЛЕЧЬ ТЕБЯ В ДАЛЬНЕЙШЕМ. А КОГДА ВСЕ ЭТО СДЕЛАЕШЬ – ВОЗВРАЩАЙСЯ. Я ОБЪЯСНЮ, ЧТО ТЕБЕ ДЕЛАТЬ ДАЛЬШЕ.
НА СЕГОДНЯ – ВСЕ. ДО ВСТРЕЧИ.»
Монасюк шагнул к выходу, и увидел ошарашенные лица стоящих снаружи.
Проход был вновь открыт.
Дальнейший разговор продолжился в офисе Бейтса. Но теперь все сидели за столом в зале совещаний, на столе стояли кофейник, чашки, стаканы, бутылки с напитками и блюда с бутербродами.
Кто-то из магнатов вспомнил, что Монасюк ведь – прямо с самолета, и, наверное, остался без завтрака.
Впрочем, трапезу с ним разделили все. Просто, если Анатолий Васильевич ел потому, что был голоден, то остальные решили перекусить, возможно, из солидарности.
Казалось, до приезда Монасюка все было переговорено, и не один раз; отрепетировано неоднократно и, как будто, учтены все возможные нюансы.
Были использованы знания и опыт Марии Оверман – выдвигался вариант сделанного Монасюку предложения, а Оверман, ссылаясь на данные из Москвы, выдвигала возражения, и тогда продумывался новый вариант гипотетического разговора.
Таким образом, готовились тщательно, но, как обычно и бывает в таких случаях, всего учесть невозможно.
Не смогли учесть всего и Сото с Бейтсом (Осиновский участия во всем вышесказанном не принимал – ему определили роль переводчика, и он ею довольствовался. Кроме того, размер его «взноса в общее дело», по мнению обоих миллиардеров, был просто смехотворным).
Одного они не могли предусмотреть – влияния на Монасюка самого факта общения с двойником.
Они не учли, что свидание Анатолия Васильевича с двойником из пятой камеры уже само по себе является таким потрясением, что ничто другое в этот отрезок времени его удивить особо-то уже и не могло. Ну, что может быть удивительнее встречи с самим собой, что может потрясти любого человека сильнее, нежели диалог, который состоялся в лаборатории вакуумных камер?
Правда, никто, кроме Анатолия, о содержании диалога не знал. На все вопросы после его встречи с головой Анатолий не ответил – Монасюку было ясно, что сказанное ему «гостем из ниоткуда», предназначалось лишь ему, и обсуждать содержание их диалога ни с кем не следует – иначе зачем было изолировать камеру во время встречи?
Поэтому, когда Бейтс озвучил, а Осиновский перевел, пожелание передать весьма крупные банковские счета Анатолию, причем просто так, в дар – ожидаемой реакции не последовало. Не было удивления, потрясения на лице гостя из России – хозяева были сами крайне удивлены, увидев, что Монасюк воспринял услышанное как нечто вполне заурядное, обычное.
Как будто ему каждый день дарили миллиарды!
Впрочем, они ведь не подозревали, что о чем-то подобном Анатолий уже был предупрежден.
Здесь уместно вспомнить, что расхожее утверждение о том, что «мент» -оперативник, гебешник или разведчик – это не профессия, а образ жизни и мышления, и таковых «бывших» не бывает – по большому счету истинно.
Анатолий Васильевич Монасюк, конечно, в глубине души был поражен величиной подаренной ему суммы денег, не так, конечно, как был бы поражен, не состоись его свидание с двойником Анатолем, но тем не менее. Однако внешне этого ничем не выразил.
Он не зря когда-то, работая в милиции, считался прекрасным розыскником-охотником. И он ничем не показал своего удивления. А вот настороженность на его лице немедленно после перевода слов Гилмори Бейтса явственно проступила.
Ознакомительная версия.
