– Да, это ужасная катастрофа, – подтвердил я. – Может быть, даже мировая. Эта масса вселяет ужас в тех, кто видел ее своими глазами. С ней нет способа бороться. Если даже ее разрезать на куски, она продолжает расти.
Вечером, прогуливаясь по палубе, я увидел возле борта Джанай. Она была одна. Зная, какое отвращение я внушаю ей, я бы никогда не осмелился предложить ей свое общество, но она сама остановила меня.
– Тор-дур-бар, я не могу ничем отблагодарить тебя за все, что ты сделал для меня.
– Не нужно благодарности. Мне достаточно того, что я честно служил Вор Даю и тебе.
Она пристально посмотрела на меня.
– А если Вор Дай не будет оживлен?
– Тогда я потеряю друга.
– И ты будешь жить в Гелиуме?
– Не знаю, где я осмелюсь жить.
– Почему?
– Потому что в мире нет места для такого урода, как я.
– Не говори так, Тор-дур-бар, – ласково сказала она. – Ты вовсе не урод, потому что у тебя доброе и благородное сердце. Сначала я тоже думала, что ты безобразен, но в тебе есть гораздо большее – душевная красота и благородство.
Это было приятно слышать, и я сказал ей об этом. Но жесткое выражение застыло на моем лице: я знал, что ничто не может изменить моего решения. Я не хотел пугать своим видом женщин и детей Гелиума.
– В Гелиуме у тебя много друзей. Но что будет со мной, если Вор Дай не вернется к жизни?
– Тебе нечего бояться. Джон Картер тебе поможет.
– Но Джон Картер меня совсем не знает.
– И тем не менее он позаботится о тебе.
– Ты будешь приходить повидаться со мной, Тор-дур-бар?
– Если ты захочешь этого, – сказал я, хотя знал, что никогда не осмелюсь поселиться в Гелиуме.
Она долго молча смотрела на меня, а затем сказала:
– Я знаю, о чем ты думаешь, Тор-дур-бар. Таким в Гелиум ты никогда не вернешься. Но теперь вернулся Рас Тавас. Почему бы тебе не попросить у него новое тело? Ведь он делал это для многих ничтожных хормадов.
– Попросить можно, – сказал я. – Но где взять тело?
– Есть тело Вор Дая, – шепотом сказала она.
– Значит, ты хочешь, чтобы мой мозг пересадили в тело Вор Дая?
– А почему нет? Ведь твой мозг – это лучший и преданный друг. Ситор сказал мне, что мозг Вор Дая уничтожен. Может, так оно и есть. Но если это правда, то Ситор лгал, когда говорил, что ты был причиной его уничтожения. Потому что я теперь знаю тебя. Знаю, что ты не способен предать друга. И если мозг Вор Дая уничтожен, то было бы лучше, если бы мозг моего лучшего друга оживил тело, которым я восхищаюсь.
– Но разве ты не говорила себе все время, что сейчас в моем ужасном теле мозг хормада, зловещего существа, выращенного в резервуаре?
– Нет. Я думаю, что это ерунда. Я смогу убедить себя, что благородный мозг и благородное тело – едины. Более того, мне трудно поверить, что твой благородный мозг, Тор-дур-бар, является порождением отвратительной плоти.
– Если Рас Тавас сможет подобрать мне тело, – пошутил я, – у Вор Дая появится соперник.
Она бросила на меня испытующий взгляд.
– Не думаю, – сказала она.
Интересно, что она имела в виду? И почему она так на меня посмотрела? Вряд ли она подозревала правду, ибо какой нормальный человек согласится пересадить свой мозг в тело отвратительного хормада. Может, она хотела сказать, что соперничать с Вор Даем бессмысленно?
Была уже ночь, когда мы подлетели к Великой Тунолианской топи. Огромный флот величественно проплыл над Фандалом. Огни города светились внизу, но ни один патрульный корабль не вылетел, чтобы допросить нас. Наши корабли были освещены и хорошо видны с земли, когда мы пролетали над городом. Но в Фандале был слабый флот и он не осмелился бросить вызов такой могучей армаде. Могу себе представить, с каким облегчением вздохнул джеддак Фандала, когда мы исчезли в ночи.
Обширные пространства Тунолианской топи, над которыми мы пролетали, своей странной, мрачно-зловещей красотой увеличивали таинственность ночи. В воде отражались мириады звезд, пролетающие луны сверкали в спокойной воде лагун и касались своими лучами каменистых утесов, трансформируя их своим сиянием в колдовские видения.
Иногда виднелись костры стойбищ дикарей, доносились их странные гортанные песни, стук барабанов, приглушенный расстоянием. И все это сопровождалось рычанием и воем диких зверей.
– Остатки великого океана, – сказал Джон Картер, присоединившись ко мне. – Планета умирает, и вскоре ничто уже не скажет о величии народов, живших здесь.
– Все это очень печально, – сказал я.
– Очень печально, – повторил он.
– Но ты же можешь вернуться на Землю.
Он засмеялся.
– Полагаю, что ни тебе, ни мне не удастся быть свидетелем конца Барсума. Он произойдет через много миллионов лет.
Я тоже рассмеялся.
– Но когда ты говорил о нем, у меня создалось впечатление, что это произойдет буквально на следующей неделе.
– Ладно, не стоит об этом беспокоиться. Сейчас перед нами более важные дела, чем гибель планеты. Судьба друга важнее, чем гибель планеты. Что ты будешь делать, если твое тело не удастся оживить?
– С таким телом я никогда не вернусь в Гелиум.
– Ну что же, я не могу осуждать тебя. Мы подыщем тебе другое тело.
– Нет, – сказал я. – Я долго думал и решил, что если моего настоящего тела уже нет, я уничтожу это тело и с ним мой мозг. Конечно, есть много тел, прекрасных, сильных, молодых, но я могу жить только в своем.
– Не принимай слишком поспешных решений, Вор Дай.
– Тор-дур-бар, мой принц, – поправил я.
– Зачем тебе этот маскарад?
– Потому что она еще не знает.
Он кивнул.
– Ты полагаешь, что это для нее имеет значение?
– Боюсь, что она никогда не сможет забыть это ужасное лицо и тело. И думаю, что она всегда будет сомневаться, не мозг ли отвратительного хормада в черепе Вор Дая. Только ты и Рас Тавас знаете, какова правда, и умоляю: не выдавайте ее Джанай.
– Как хочешь, но я уверен, что ты делаешь ошибку. Если она тебя любит, то для нее это не имеет значения, если же не любит, то это не имеет значения для тебя.
– Нет, – сказал я. – Я сам хочу забыть Тор-дур-бара и хочу, чтобы она забыла его.
– Она не забудет никогда. Она мне рассказывала, что очень хорошо относится к Тор-дур-бару. Он самый опасный соперник Вор Даю.
– Нет, нет. Мне отвратительна эта мысль.
– Человека делает характер, а не та оболочка, которую он носит.
– Нет, мой принц, никакая философия не сможет сделать Тор-дур-бара желанным для красивой женщины, особенно такой, как Джанай.
– Может, ты прав. Но после всего, что ты сделал для нее, ты заслуживаешь лучшей судьбы и награды, чем самоубийство.
– Что ж. Завтра, возможно, все решится для меня. Я вижу, уже забрезжил рассвет.
