Вечером вернулись мотопланеристы альмугавара Роберто. От них информации ноль, видели дикарей и наших воинов, а более никого не засекли. Слишком густая «зеленка» внизу, так что сегодня результата от них мы не получили.
Зато, позже, в третий раз за день, со мной снова говорил Семенов. Голос у каперанга был уставший и, можно сказать, что изможденный. Он кратко сообщил, что опасность от боевых кораблей Средиземноморского Альянса пока полностью не исчезла, но немедленного нападения он теперь точно не ждет. Оказывается, Семенов и Максимов показали прибывшим на переговоры офицерам Игнасио Каннингема некоторые имеющиеся на ВМБ виды вооружений и кусочек базы, а после этого более подробно объяснили незванным гостям, что имеют приказ никого через пролив не пропускать. Так что, пока средиземноморцы стоят в десяти милях от «Гибралтара». Уходить, в ближайшее время, они не намерены, чего‑то выжидают, думаю, результатов дипломатических переговоров между Фамагустой и Краснодаром, которые, наверняка, закончатся для них провалом, ибо Симаков‑старший им в Атлантику путевку не выпишет. И если они простоят на месте чуть более суток, то увидят мои корабли, которые спешат на помощь к своим товарищам. То‑то, скорее всего, удивятся.
Таким был еще один день, который прожит не зря. Что‑то сделано, что‑то нет, но в целом, не смотря на ряд событий, произошедших сегодня, все по‑прежнему. Один строит, другой воюет, третий готовится к боям, четвертый в море, пятый руководит и так далее, каждый при своем деле. А закончилось все радостным событием. В течении дня в семьях моряков и разведчиков отряда родилось сразу трое малышей, первые наши дети, которые появились на свет в форте Передовой.
Глава 27. Заморское владение ККФ форт Передовой. 05–09.06.2067
Первой, к построенным на основе развалин испанских деревень окраинным укрепрайонам Передового, подошла орда из Рибадео. Когда она покидала место своей зимовки, в путь вышло от двадцати до двадцати двух тысяч особей. По дороге дикари неоднократно обстреливалась нашими разведчиками, напарывались на противопехотные мины, да еще имели боестолкновения с парнями в сером камуфляже, которых, кстати сказать, обнаружить так и не удалось. И к Волчанску, по испанским картам Лавандейра, после девяти дней неспешного передвижения вдоль моря, подошло не более семнадцати тысяч.
Немедленно, в чистое синее небо было поднято несколько мотопарапланов, и каждый наш летун имел при себе рацию, благодаря которой мог корректировать огонь минометов. Группа Огневой Поддержки не оплошала и отработала на совесть. Два десятка ста двадцатимиллиметровых минометов накрыли бредущего по старому лесному сухостою противника. За час минометчики выпустили более семисот начиненных смертью металлических болванок, рассеяли орду, и на короткий промежуток времени дикари остановились.
На этом закончился первый день нашего сражения с дикарями. Ночь прошла относительно спокойно, а рано утром, на наши оборонительные позиции волной покатились все выжившие после обстрела дикари. Надо сказать, что это было страшное зрелище, которое пробирало до печенок и будило в каждом воине форта самые глубинные страхи. Выпучив глаза, словно стадо бешенных бизонов на нас валила орда ведомых лишь инстинктом уничтожения всех, не похожих на них, живых существ, орда двуногих животных. И напор их был настолько силен и стремителен, что если бы не минные поля перед Волчанском, «зверьки» имели бы все шансы вломиться в наши оборонительные порядки и нанести нам некоторые потери.
Однако к счастью для отряда, наш товарищ в далеком поселке Гвардейский, отставной сержант гвардии Егор Черносвит, он же сержант Филин, клепал противопехотные мины как сосиски на колбасном заводе. Каждый конвой с родины пополнял наши запасы этого смертоносного оружия. Мы закладывали «озмки» и «монки» на любой тропинке, по которой могли бы пойти в атаку дикари. И наступающие «зверьки» напоролись на эту преграду, и заколебались. А тут еще снова минометы в работу включились. Они обстреляли высохший старый лес, который вперемешку с молодой порослью стоял на окраине Волчанска, и били минометчики не осколочными или фугасными боеприпасами, а зажигательными.
Лес, сначала неохотно, а потом все быстрее начал загораться. Полосы огня протянулись перед нашими чистыми от травы и кустарника позициями за Волчанском, и много дикарей сгорело в яростном пламени. Но немалые по численности толпы двуногих скотов с тлеющими волосами и горящей одеждой, крича и издавая невнятное рычанье, все же проламывались сквозь огонь и минные поля. И когда они выбегали к дотам на развалинах испанского поселка, то здесь их уже встречали АГСы, пулеметы и автоматы.
Три часа продолжалось сражение за Волчанск. Вокруг укрепрайона горели леса, травы, кустарник и сама земля. Омерзительные запахи горящей плоти и паленой шерсти проникали повсюду, пропитывали одежду, смешивались с кислым привкусом пороха, оседали на наши тела, и ни один воин блеванул себе под ноги от подобных «ароматов». И все это происходило в то время, когда дикари, которые практически никогда не отступают, шли вперед, а ПКМы и «Печенеги» захлебывались от ярости, их стволы перегревались, но темп стрельбы не снижался. Это были тяжелые сто восемьдесят минут и мы, все те, кто был в тот день в Волчанске, долго будем его помнить, потому что нельзя просто так взять и забыть обугленных людей, идущих по минному полю прямо на тебя с желанием дорваться до твоего горла. И это можно было бы посчитать героизмом, если бы наш противник думал и чувствовал как мы, а не шел на поводу своих инстинктов и не желал нас съесть.
Трудный бой был, это признавали все, начиная от молодого кашевара, до бывалых лейтенантов. И хотя наши вооруженные силы не понесли практически никаких потерь, несколько раненных не в счет, лично у меня, настроение тогда было очень поганое. Настолько паршивое, что когда ближе к вечеру летуны доложили, что видят около двух тысяч дикарей, преимущественно детенышей и молодых самок, по приморской автомагистрали С‑642 уходящих обратно в Рибадео, я приказал не гнаться за ними.
Признаю, имелась возможность уничтожить последних представителей этого племени каннибалов до конца, и я проявил несвойственную мне сентиментальность. Но иначе, в тот момент, я поступить не мог. К тому же воины отряда, надышавшись гари и смрада от обгоревших тел, в тот день, выглядели, словно обкуренные дурман‑травой наркоши, и не были настроены, изображать из себя непримиримых карателей. Кроме того, к Соколовке, второму основному укрепрайону Передового за пределами Ла‑Ферроля, который находился на юго‑востоке нашей территории, в это время, одна за другой приближались еще две орды, и распылять свои силы нам было нельзя.
