Они продвинулись еще на несколько десятков шагов, свернули за угол, Бреник отодвинул тяжеленную железную дверь. Брызнул свет, они оказались в довольно сносно освещенной просторной галерее. Свет лился сквозь большие отверстия в высоком потолке, затянутые многоцветными витражами. Леннар задрал голову, рассматривая мощное каменное перекрытие галереи и ряд мраморных колонн, поддерживающих его, — и тотчас же из глубин узилища, из-за железной двери, в которую они только что вошли, раздался бешеный вопль изумления и гнева. И Бреник и Леннар не могли не узнать этот характерный басовый рык: это был голос старшего Ревнителя Гаара, и не требовалось доискиваться причин, которые побудили его заорать. Причины были на поверхности. Причины — это они, Леннар и помогший бежать ему послушник Бреник. Последнее обстоятельство Гаару еще неизвестно, но он узнает, непременно узнает.
Спешить! Спешить!
И начался бешеный бег по галереям, то суживающимся до узких коридорчиков, то распахивающимся гигантскими залами; несколько раз приходилось нырять в боковые ходы, потому что на пути попадались жрецы, послушники, простые стражники или же Ревнители. Леннару даже показалось, что в конце какого-то очередного тоннеля, похожего на чрево гигантского питона, мелькнуло бородатое лицо старшего Толкователя брата Караала, а за ним бледными тенями метнулись Цензоры… Впрочем, уже в следующий миг Бреник дернул Леннара за руку и увлек его в какой-то отнорок, разветвившийся через несколько шагов еще на несколько ходов. Леннар уже начал задыхаться, когда Бреник наконец остановился перед небольшой, узорчато откованной металлической дверью и выдохнул:
— Уф! Вот мы и на месте. За этой дверью находится караул портала, через который мы должны попасть наружу. Вот окошечко… Ну-ка!
Он взглянул и тут же, содрогнувшись всем телом, отпрянул. Прямо перед ним в нескольких шагах висело непроницаемое лицо караульного Ревнителя. Контуры фигуры стража были приглушены голубоватым дымом, воскурявшимся от нескольких чаш, полукругом расставленных возле входа — мощных решетчатых ворот с тяжелым кольцом на каждой створке. Голубоватый туман оставлял отчетливо видным только лицо Ревнителя, отчего казалось, будто в воздухе неведомым ухищрением парит одна голова.
— Чаши очищения… — прошептал Бреник. — Если они воскурялись, значит, скоро будет смена караула. Таков порядок. Скорее бы!..
До их слуха донеслись дальние раскаты чьего-то глухого крика из глубин Храма:
— Ищите его! Он не мог далеко уйти!
— Нас могут скоро найти, — простонал Бреник. Леннар посмотрел на его искаженное лицо и произнес:
— Не нас, а меня. Еще никто не знает, что ты помог мне выйти из клети. Ты еще можешь уйти в тень. Если уж меня схватят — я так понял, что все равно хуже не будет.
— Да нет, — шепнул Бреник, вцепившись взглядом в бледное, но спокойное лицо Леннара, — поздно… Поздно, я говорю. У нас один выход — вот через эту дверь. А за ней — младший Ревнитель, который шутя справится с нами одной левой. О великие боги, научите, научите!
— По-моему, не самая удачная затея — обращаться к богам, удирая бегством из их же Храма, — с тусклой ноткой иронии обронил Леннар. — Ладно, будет ныть. Лучше подумаем, как бы нам проскользнуть мимо этого твоего хваленого Ревнителя. А что, он в самом деле такой неуязвимый, как ты говоришь?
— Я думаю, что он даже опаснее, чем я говорю, — затараторил Бреник, — откуда мне, простому младшему послушнику, знать все возможности и все боевые секреты Ревнителей? Ну вот… ну вот, кажется, на нас набрели и сейчас обнаружат!
И в самом деле. Глухо загомонили приближающиеся голоса и звуки множества шагов: «Ему помогли бежать! Сам бы он ни за что не сумел вылезти из клети!», «Что за скот предал Храм?», «Кто-то из послушников, они не так устойчивы, их можно сбить с толку». Роковой бас: «Ну конечно же это Бреник, сожрали б его демоны! Я велел ему идти в келью, а только что проверяли — его там нет! Ну ничего! Доберемся до этих утеклецов — сам выведу мерзавцев на площадь Гнева, а прежде дознание с пристрастием устрою!»
Бреник остолбенел. Все, конец: его раскрыли. Теперь все пути отрезаны, и есть только один выход — тот, что ведет к караулу Ревнителей, к решетчатым воротам с кольцами. И, если придется, лучше умереть под саблей стража, чем обречь себя на страшную муку аутодафе на площади Гнева…
Леннар бесшумно распахнул дверь, отделяющую их от караульного покоя и прошептал:
— Он сменяется.
Ревнитель, стоящий у ворот портала, выступил из массива курящегося дыма и двинулся навстречу другому стражу, который вышел из бокового притвора. На некоторое время вход оставался свободен. Леннар прекрасно понимал, сколь мало времени у них в распоряжении, потому коротко скомандовал:
— Рвем!
И первым вымахнул из-за двери и ринулся к воротам. Мощный, хорошо смазанный засов легко вышел из паза под нажимом Леннара. Беглецы навалились на массивную створку, и она начала отходить. Оба Ревнителя, и сменяющийся и сменяемый, спохватились, наверное, на миг позднее, чем следовало бы. Стоявший на карауле развернулся и совсем не по храмовому уставу бросил свое вымуштрованное тело в направлении беглецов — прыгнул, выстелился в длинном прыжке, как тигр. Он почти настиг Бреника, но тут Леннар, стоявший уже по ту сторону ворот, вцепился обеими руками в створку и с силой толкнул ее от себя. Массивная воротина провернулась на петлях и вписалась прямо в лоб Ревнителя. Удар был так силен, что тот совершенно потерял координацию, его отбросило на несколько шагов, и бедняга страж застыл прямо у ног своего сменщика.
— Бежим, пока они не очухались! — хрипя, напомнил Бреник, хотя это и без его слов было очевидно.
Им снова повезло: неподалеку от выхода из Храма на привязи стояли три лошади. Так как не существовало обычая обносить храмовые постройки стенами (все было расположено внутри Храма), то путь был свободен. Бреник взглянул на скакуна и попятился, бормоча:
— Я… я не прошел еще обряда посвящения… я не имею права садиться на лошадь!.. Я… я не удержусь на ней, до сих пор я ездил только на осле!
Леннар ответил быстрой скороговоркой, из которой Бреник только и уяснил, что если он сам не хочет превратиться в осла, к тому же осла мертвого, то должен немедленно запрыгнуть на лошадь и припомнить навыки езды на этом благородном животном. Неудивительно, что Бреник не мог похвастаться искусством верховой езды: красоваться на лошадях разрешено только среднему и высшему жречеству, знати, личной гвардии правителя, а также, конечно, Ревнителям. В военное время к этому коротенькому списку примыкали элитные военные части; в отсутствие же военных действий даже они не имели права передвигаться на лошадях, ограничивались ослами и мулами.
