Мерцание иденитовой пленки, покрывающей желтый цилиндр, погасло. Хлопнув, слетела предохранительная крышка, и на поверхности воды с тихим шипением стал расправляться пластиковый плот.
Мы не без труда забрались внутрь, сняли шлемы и в изнеможении улеглись на пластиковое покрытие.
Высокая тихоокеанская зыбь равномерно покачивала плот. Мы то опускались в ложбину между водяными стенами, то взлетали вверх, на гребень покатого темного холма. Плот легонько скрипел и потрескивал, об его пластиковое днище бились волны. Слушая эти негромкие звуки, к которым примешивалось наше собственное дыхание, было трудно представить, что глубоко под водой в это время идет ожесточенный бой.
Боб, конечно, помнил об этом. Но я не успел прийти в себя и поговорить с ним о том, как это мы покинули поле боя.
Лежать, растянувшись на плоту, и смотреть на яркие тропические звезды, которые я уже не чаял увидеть, было приятно. Но, хотя у меня по-прежнему саднило горло и легкие, я все же заставил себя сесть и посмотрел, что делает Боб. Он сидел на корточках у края плота и распечатывал герметический контейнер с аптечкой, сухим пайком и радиопередатчиком.
В тот момент, когда я взглянул на него, он уже начал собирать передатчик.
— Боб… — По моему горлу словно прошлись наждаком — я замолчал и откашлялся. — Боб, объясни мне, в чем дело? Ты как-то странно ведешь себя…
— Подожди, Джим!
— Мы не можем ждать! Разве ты не понимаешь, что наши товарищи находятся сейчас между жизнью и смертью? Мы с тобой удрали, а они сражаются с ящерами!
— Прошу тебя, Джим, доверься мне! Довериться! Хотя, честно говоря, мне ничего другого и не оставалось. От событий, происходящих на дне впадины Тонга, я был отрезан так же решительно и бесповоротно, как от Луны. Чтобы подняться на поверхность океана, нам потребовалось всего десять минут, но вернуться обратно мы уже не могли. Даже если бы в моем акваланге был кислород, а батарея питала иденитовую оболочку скафандра энергией, что бы я мог сделать? Нырнуть с плота и опускаться на дно? Да, но я достиг бы этого дна за много километров от подводного замка Джейсона Крэкена. По пути на поверхность нас уводило в сторону течением, при погружении оно тоже несло бы меня, как щепку, но совсем в другую сторону.
Довериться Бобу… Это было нелегко, но у меня не было выхода.
— Ну, хорошо. — Я снова откашлялся. — Теперь, когда мы вернемся в академию — если мы, конечно, вернемся туда, — я обязательно доложу инструктору Блаймэну, что ты выполнил норматив по погружению на глубину шесть километров.
Боб улыбнулся и продолжил возиться с передатчиком.
Сигнал 803, подаваемый этим, устройством, мог быть одновременно принят радиостанциями и сонарами подводных лодок. Из-за того, что большая часть флота в наши дни ушла под воду, сонарная связь была более надежной, но у нее был сравнительно небольшой радиус действия. Надводных кораблей было значительно меньше, зато их радиостанции могли принять сигнал за тысячи миль отсюда, а потом ретранслировать его с помощью радиобуя ближайшему к нам подводному судну.
Я подполз поближе и стал смотреть, что делает Боб.
Он вынул из передатчика магнитную пленку с записью сигнала бедствия…
Пока я соображал, зачем он это делает, он включил передатчик и начал передавать сообщение.
— Диатома — радиолярии! Диатома — радиолярии!
Это была какая-то ахинея. Что-то похожее он говорил на глубине, когда бредил. Теперь он говорил то же самое в микрофон передатчика — кому? С какой целью?
— Диатома — радиолярии! — еще и еще раз повторял он. — Диатома — радиолярии! Моллюски созрели! Повторяю, моллюски созрели! Радиолярия, спеши!
Я откинулся на бортик плота. Я не верил собственным ушам.
На шестикилометровой глубине наши товарищи вели неравный бой. А здесь, на поверхности, мой друг Боб Эсков сходил с ума — точно так же, как старый Джейсон Крэкен.
Я забыл, что внешность бывает обманчива.
Я по-прежнему сидел на сыром, скользком плоту и смотрел на Боба. Но теперь я, кажется, начал понимать, в чем дело.
Боб тоже взглянул на меня и вопросительно поднял брови.
— Привет, диатома! — сказал я.
Он на секунду задумался, а потом на его лице появилась улыбка.
— Значит, ты догадался!
— Прямо скажем, не сразу. Но ты прав. Я думаю, я тебя раскрыл. — Я глубоко вздохнул. — Диатома — это ведь твой позывной, правильно? А радиолярия — это позывной подводного флота Соединенных Штатов. Значит, ты, Боб, выполнял их задание? Ты отправился со мной не ради забавы и не для того, чтобы помочь мне отплатить долг чести Крэкенам. Просто ты получил такой приказ. Я прав?
— В общем, да, — кивнул Эсков.
В это было нелегко поверить.
Зато теперь я нашел ответ на множество загадочных вопросов. Я вспомнил про его таинственные исчезновения во время учебы — я наивно думал, что он готовится к подводному марафону, а он в это время писал донесения в штаб флота! Когда он не мог дать слово Дэвиду Крэкену, что будет держать рот на замке, он имел в виду свой служебный долг. И, наконец, самое важное — когда мне показалось, что он дезертировал, бросив наших товарищей на произвол судьбы, он отправился вызывать на помощь флот!
— Наверное, мне надо извиниться перед тобой, — сказал я. — Честно говоря, я думал…
— Джим, не важно, что ты думал, — перебил меня Эсков. — Мне жаль, что я не мог открыть тебе всю правду раньше. Но у меня был приказ…
— Да забудь ты про это! — теперь уже я перебил его. — Лучше скажи, что будет дальше?
Он с задумчивым видом посмотрел на темную воду.
— Я надеюсь, что мы все сделали вовремя. «Моллюски созрели» — это наш сигнал бедствия. Он означает, что сражение на дне впадины началось. Флот должен находиться где-то неподалеку и ждать сигнала. Приняв этот сигнал, корабли сразу придут сюда…
Неожиданно Боб замолчал и продолжил уже другим тоном:
— Они должны прийти сюда, забрать нас и опуститься во впадину. Ты понимаешь, в штабе, флота знали о том, что здесь творится. Но они не могли вмешиваться до тех пор, пока против нас не применили насилие. Мы, Джим, сработали очень четко. Мятежники прибегли к насилию. Теперь главное, чтобы флот не опоздал!
— Мне хотелось… — начал говорить я, но запнулся на середине этой фразы и даже забыл, чего же мне хотелось.
В волнах неподалеку от нас показалось что-то светлое. Это «что-то» стремительно приближалось.
— Смотри, Боб! — закричал я.
По черной воде двигалось голубоватое светящееся пятно. Оно становилось все ярче и наконец приобрело очертания длинного корпуса подводной лодки, на удивление знакомой. Вскоре подводное судно всплыло в нескольких метрах от нас.
