Я засмеялся.
«Что тут смешного?» – удивился бог судьбы.
«Прости… Просто когда ты кормишь человека галлюциногенными грибами и хочешь с ним пообщаться, ты должен знать, что они иногда пробивают на поржать! – Меня же просто распирало, и я в конвульсиях начал кататься по песку. Потом я вдруг вспомнил о Миа. И сразу прекратил смеяться. – Что будет с Миа? Она же помогает тебе?»
«Многие помогают мне. Но им нечего мне предложить. Они лишь делают то, что делают. Она вернется в свой дом. Завтра. А через два дня ее не станет. Это судьба. Извини. Или ты хочешь, чтобы она осталась вместо твоей подруги?» – Сикарту хитро прищурился.
«Ну и вопросы ты задаешь… все слишком сложно для меня. Я как-то не очень ко всему этому готов…»
«Никто не бывает готов. Просто ты пока не научился пользоваться тем, что у тебя внутри. А там ведь уже все есть. Понимаешь? Все коды от всего! Если ты научишься их читать, у тебя будет гораздо меньше вопросов. А ты пытаешься размышлять, включаешь мозг… Мозг – лишь маленький компьютер. Он несовершенен. У тебя же есть больше – все знания прошедших и будущих миров! Пользуйся этим».
Я почувствовал, что меня бросает в жар и хочется пить. Я подполз к своей бутылке воды и сделал несколько больших глотков. Вода была как кисель. Она медленно вливалась в горло. Я ощущал внутри себя гигантский монолит, который мешает мне нормально двигаться и думать. Это камень всей этой безжалостной информации, что вложил в меня Сикарту. Я пока совершенно не понимал, что мне со всем этим делать. А бог судьбы сел напротив и, подняв указательный палец вверх, сказал: «Вспомни, ведь ты же сам мечтал обо всем этом!»
Эти слова как приговор. Я сам мечтал уничтожить мир? Я сам хотел, чтобы он изменился и говорил себе по пьяни, ради красивого словца, что перемены невозможны. Лишь тотальное уничтожение может как-то повлиять на него. Да… Я думал об этом. Но это всего лишь моя философская хрень, не более. Я люблю мир. Люблю людей. Я не желаю никому из них смерти. Я всего лишь хочу, чтобы они все стали хотя бы немного добрее, внимательнее ко всему, что их окружает. Чтобы стало меньше грязи и боли… но разве об этом не мечтает каждый?
«Успокойся и соберись. Тебе надо будет как-то привезти ее сюда. Тебе есть чем заняться. Я думаю, ты получил все ответы, что хотел. Теперь мы увидимся после. И больше не теряй телефон».
Сикарту исчез. Будто и не было его вообще никогда. Я сидел в полнейшей темноте и слушал, как растения говорят между собой. Им было плевать, что человечество ждал скорый конец. Я слушал, как океан облизывает своим гигантским языком бесконечный пляж, и понимал, что ему тоже наплевать на людей. Мне было грустно. Почему я должен остаться? Неужели такой был план изначально? Я не похож на Адама. Я не похож на героя. Есть люди гораздо лучше меня… Все это было очень странно.
Сколько я просидел на берегу, завернувшись в спальник, не знаю. Но скоро начало светать. Я не спал ни секунды. Мысли, подобно шайбам в аэрохоккее носились внутри меня, весьма болезненно задевая внутренние органы. В печени и желудке что-то покалывало. Настолько сильно иногда, что на глаза наворачивались слезы. Я физически ощущал, как все эти новые знания разрушают меня. А может, не разрушают, а меняют. Будто я личинка стрекозы, и вот через боль и деформации собственного тела, наружу рвется нечто более совершенное, что и должно дать начало новому миру. Так я сидел и смотрел, как мир наполняется светом. И как пение птиц заставляет прохладный утренний воздух звенеть и переливаться нотами. И я почувствовал, что меня клонит в сон. И сам не заметил, как заснул, откинувшись на спину. Я провалился в липкую и теплую пустоту и забылся уже ставшим для меня привычным сном без снов.
– Я должен тебе признаться, Дариа, и попросить прощения, – сказал Вильям Херст однажды утром своей девушке. Был ноябрь семьдесят шестого. И за окном стояла на редкость мерзкая погода. С Атлантики налетел циклон, температура упала до минимальных показателей. Только что население Земли перешагнуло рубеж в 4 миллиарда человек, Джимми Картер стал президентом США, все танцуют под «Hotel California» группы The Eagles, на Бали упал «Боинг-747» и погибло 117 человек. Весь мир спорит о новой мощнейшей атомной бомбе «Кристалл». Вышел из тюрьмы Тимоти Лири, отсидевший 10 лет ни за что. В Китае умер коммунистический лидер Мао Цзэдун, в Англии – Агата Кристи. А в Нью-Йорке рушилась жизнь Вильяма Херста. Он стоял у мансардного окна своей квартиры и смотрел на темное в светло-серых разводах небо, и сердце его наполнялось острейшей, до этого неизвестной ему, безысходностью. Он никак не мог поверить, что это все происходит с ним. Ведь всю жизнь он был уверен в своем предназначении, в силе своего таланта, а потому считал, что его непременно ждет успех. Поэтому переживать поражение ему было особенно тяжело.
– Дело в том, – продолжил он, – что уже больше месяца назад мой комикс «Сад Сирен» закрыли. Я остался без работы, так как отказался переходить на другой проект. Я не говорил тебе об этом, потому что не хотел, чтобы ты переживала.
Дария подошла к нему и обняла за плечи. Она молчала.
– Все это время я продолжал работать над ним, у меня были встречи с несколькими издателями. Я нарисовал три потрясающие серии… я был уверен, что кто-нибудь согласится опубликовать их. По утрам я брал тетрадку и карандаши, уходил в парк или кафе и работал там. Я хотел сохранить мое увольнение в тайне. Я бы просто сказал тебе потом, что перешел в другое издательство. Прости меня. Я не должен был так поступать…
– Неужели ты думаешь, что я бы не поддержала тебя? Ведь мы же вместе. Мы одно целое! – ответила Дариа, но почему-то отстранилась от Вильяма и нахмурилась.
– Прости… Но иногда проще пережить трудности одному. Просто потому, что не хочешь втягивать в них близкого человека.
– Так почему же ты сейчас рассказываешь мне об этом?
– Я получил отказ. Видимо, последний… Никто не хочет издавать «Сад Сирен». И я не знаю, что делать…
Дариа отошла от окна и села за рабочий стол Херста. Взяла со стола пачку сигарет и выудила своими тонкими пальцами одну. Закурила.
– Вильям, ты же взрослый человек. Ты должен понимать, что такое случается в жизни. Иногда нужно чуть свернуть в сторону и продолжать идти… Да, твой «Сад Сирен» очень много значит для тебя, но, может, его время придет чуть позже. Надо жить дальше. Ты же сильный. Я верю в тебя. А ты раскисаешь… Нужно найти какую-то временную работу. А потом, когда ситуация изменится, ты вернешься к своим историям.
Она говорила все это, глядя куда-то в сторону. Пару раз она прерывалась, чтобы сделать затяжку.
