— Андрей!
Лицо Горбунова оставалось закаменевшим.
— Эй, очнись! — Говард стал наотмашь хлестать русского по щекам, не обращая внимания на то, что из раны на лбу Горбунова опять потекла кровь. Напротив, это его обрадовало. Живой, значит. — Очнись, тебе говорят. Это приказ, солдат!
Веки Горбунова дрогнули.
— Ну давай же, давай!
Русский пошевелился, из его рта хлынула вода.
Говард перевернул Горбунова и подсунул ему под живот канистру с водой.
— Наглотался? Ничего, это пустяки. Промывание даже полезно.
Горбунова выворачивало наизнанку, его сотрясали конвульсии. Потом русский перекатился на бок. Глаза его блуждали.
Плот дернулся. Это напомнил о себе трос, соединяющий плот с яхтами. Приподнявшись, Говард откинул шторку, закрывающую вход.
Яхты погружались в пучину. Это была агония.
Говард достал нож и перерезал трос, иначе яхты утянут плот за собой.
— Что там? — прохрипел Горбунов.
Вместо ответа Говард подвинулся, чтобы и Андрей мог видеть печальный конец их парусников.
«Снежинка» скрылась под водой.
Исчезли надстройки «Полярной птицы». Мелькнула в волнах ее мачта.
Русский сцепил зубы так, что на скулах вспухли желваки. Кровь на лбу размывали морские брызги.
— Кончилась гонка, — в бессильной злобе он ударил по борту плота. Резина, спружинив, отбросила кулак. Потом Горбунов вцепился пальцами в свое искалеченное ухо и принялся нещадно терзать его.
— Это еще не конец, — сказал Говард. — Мы живы. По-моему, это важнее.
Непослушными пальцами он стал пришнуровывать дверь-шторку, чтобы хоть как-то отгородиться от бушующего океана. Хлипкая преграда, но другой у них не было.
Внезапно плот накренило. Говард не удержался на ногах. Падая, он увидел прямо перед глазами бок «мельницы», которую Горбунов забрал с погибающей «Северной птицы». Инстинктивно Говард отвернул лицо.
Удар пришелся в висок.
В полумраке, разлитом под тентом плота, лицо американца казалось мертвенно бледным. Совсем как у покойника. Только в отличие от усопших — безвременно или по истечении отведенного им природой срока — Говард дышал.
Не обольщайся, подумал Андрей, ты не краше. Его мутило, голова шла кругом, он дрожал от холода, но был жив, и это примиряло с горечью во рту и с красными кольцами перед глазами.
Когда Баро ударился о лебедку, вскрикнул, вытянулся и затих, Андрей испугался худшего, но после осмотра раны, очень похожей на некогда «заработанную» им в плимутском пабе, от сердца у него отлегло. Содранная кожа, ручеек крови — пустяки, оклемается.
В коробке с красным крестом, прижатой к борту плота эластичной резиновой лентой, Андрей нашел йод, баллончик со стягивающим клеем… Он насколько смог обработал рану, прижал ее пластырем и подумал, что надо бы уложить американца поудобнее. Однако в данном месте и в данное время это представлялось затруднительным. Прорезиненная ткань прогибалась, и в выемки стекала вода, которая без особых хлопот проникала в щели вокруг шторки с очевидным намерением превратить плот в наполненную до краев ванну. Плюс вещи, захваченные с гибнущих яхт. Они устилали пол и путались под ногами. Хотя под ногами ~ это громко сказано. Передвигаться по внутреннему пространству плота можно было только на коленях. Его купол позволил бы выпрямиться лишь подростку, взрослого же человека заставлял пригибаться. Но даже если бы арки, подпирающие полог, были повыше, удержаться на ногах удалось бы лишь эквилибристу. Буря не щадила плот: он подпрыгивал, вздрагивал, скользил то вверх, то вниз, ни мгновения не оставаясь на месте.
Андрей исследовал карманы на бортах плота и в одном из них, как и ожидалось, нашел складной пластиковый ковшик на проволочной рамке. Сбросив стесняющий движения спасжилет, он стал вычерпывать воду, для чего ослабил шнуровку и чуть приподнял тканевую дверцу. Он выплескивал воду наружу, в то время как волны стремились вернуть ее обратно, причем в гораздо больших количествах. Но Андрей черпал как заведенный, и постепенно воды в плоту становилось меньше.
Упарившись, он отбросил ковшик и взял пятиминутный таймаут, по истечении которого промыл и залепил пластырем собственную рану. Потом он стащил с Говарда короткие резиновые сапоги, называемые моряками «веллингтонами», и, смочив ладони спиртом из аптечной склянки, стал растирать американцу ступни и икры. Занимался он этим с остервенением, способным оживить и мумию, поэтому не удивился, когда американец застонал и обвел мутным взором их жалкое убежище. Похоже, он не мог сообразить, ни где находится, ни что произошло.
Андрей вытащил из кучи на полу двухсотграммовую бутылку с минеральной водой, выхлебал половину содержимого, а потом вылил в бутылку остатки спирта. Нормальная пропорция — один к двум. Микстура!
— А теперь внутрь.
Говард послушно глотнул и закашлялся. Андрей постукивал его по. спине и приговаривал:
— Сейчас тебе станет хорошо.
Хорошо Говарду, конечно, не стало — стало лучше. Он поднес руку к голове и скривился от боли.
— Трещит.
— Ничего, — утешил его Андрей. — Кость у тебя толстая, крепкая.
— Не крепче твоей лебедки.
Андрей промолчал, ожидая следующего вопроса: мол, какого рожна понадобилась ему эта «мельница». Однако вопроса не последовало — не в том Баро был состоянии, чтобы пустословить. Вот и ладно, потому что Андрей не нашелся бы, что ответить. Ну как объяснить, что значит для него подарок Сашки? Так стоит ли объяснять?
— Давай-ка еще хлебни.
— Лучше сразу цианистый калий.
— Такового не имеем. Ну-ка, деточка, открой ротик.
Второй прием оказался менее болезненным. Баро не поперхнулся, не схватился за горло, только задышал хрипло, втягивая в себя воздух.
— Это тебе не пиво литрами глушить, — сказал Андрей. — Еще будешь?
Американец протестующе поднял руку.
— Как хочешь.
Крутанув бутылку, Андрей опрокинул ее в рот. По гортани будто огненный шарик прокатился. Тыльной стороной ладони Андрей промокнул губы и только после этого шумно выдохнул.
— Как это у вас получается, у русских… — позавидовал Баро.
— Опыт, — коротко и исчерпывающе ответил Андрей.
Плот задрожал, приняв на купол тонну-другую воды. Сквозь щели у шторки брызнули тугие струи.
Андрей посмотрел на американца. Веки того слипались. Можно подумать, снотворного принял, а не освященного веками бодрящего напитка, причем в умеренных количествах. Не работник…
