«Руслан» со своей батиандрогенной аппаратурой был далеко, да Аракелову для его эскапады и не нужно было превращаться в батиандра. Не нужен был ему даже акваланг — в поверхностных, богатых кислородом водах вполне хватало обычного «намордника», как именовалась на жаргоне рифкомберов фильтрующая маска Робба-Эйриса. Название родилось не случайно: если обычная маска закрывала только глаза и нос, то намордник охватывал лицо полностью — для увеличения площади фильтра. Правда, одной активированной пластины хватало всего на восемь-десять часов, но Аракелову и этого было более чем достаточно. К тому же в мешке лежала пара запасных — на всякий случай. За долгие годы работы батиандра такая запаслива предусмотрительность стала второй натурой Аракелова — порой даже вопреки здравому смыслу.
Он вытащил и разложил рядом с собой подводную амуницию, сунул на ее место кроссовки, шорты и рубашку, загерметизировал мешок и с минуту играл клапанами, придавая ему нулевую плавучесть. Затем занялся собственной экипировкой. Застегнул пояс, проверил, хорошо ли фиксируется в ножнах кинжал, нацепил поводок от фонаря на один из карабинов, а фал от мешка — на другой. Порядок. Тогда он приладил «намордник» и, улегшись на карниз животом, опустил голову в воду. Стандартная процедура проверки — три полных вдоха. Фильтр работал прекрасно. Тоже порядок. Аракелов задержал дыхание, натянул ласты и привычно — спиной вперед — ухнул в воду. Ободранную руку сразу же засаднило, и он выругался про себя.
Включив фонарь, в ярком луче которого замельтешили пестрые коралловые рыбки, Аракелов неторопливо поплыл вдоль берега; мешок тянулся сзади, словно большая темная медуза. Метров через триста он добрался до похожего на древесный гриб каменного козырька. В расщелине под ним жил старый группер, с которым они уже успели не только познакомиться, но и подружиться, если можно назвать дружбой отношения, при которых один только дает, а другой только берет… Да и что было взять Аракелову с флегматичной полутораметровой рыбины? Но сейчас ему нечем было угостить знакомца; впрочем, тот наверняка спал: групперы — рыбы дневные. Поэтому Аракелов погрузился на семь-восемь метров по ощущению — батиметра при нем не было — и стал разыскивать вход в пещеру.
В этом занятии он преуспел минут через десять: как и оба прошлых раза, черный провал входа открылся неожиданно, хотя, казалось бы, он назубок вызубрил все приметы, а на зрительную память Аракелову жаловаться не приходилось. Прилив набирал силу, и течение властно повлекло Аракелова в туннель. Он не сопротивлялся, но и не старался ускорить движение, легкими шевелениями ластов удерживая тело в центре потока. Четверть часа спустя он уже выбрался из воды в первом гроте.
Здесь он сделал маленькую передышку, чтобы лучше сориентироваться — все-таки спелеологом он был, мягко выражаясь, никудышным. Так, значит, где-то в углу должен быть проход во второй грот. Он повел лучом фонаря по стене; в медленно движущемся овале света тут и там вспыхивали яркие блестки. Ага, вот — крупная жирная стрела, аккуратная такая, четкая. Молодец, Венька, хорошая работа! Интересно, как он там сейчас? Если все идет по плану, он уже милях в пятнадцати-семнадцати от острова, а к утру должен быть в Папалениме… Вот и следующая стрелка. Значит, все правильно. Аракелов медленно пробирался вдоль стены. Последняя стрела косо указывала вниз, на крошечное озерцо черной, маслянисто отблескивающей воды. Сифон. Аракелов вновь напялил «намордник» и ласты, нырнул, нащупал проход — узкий тоннель, в который он едва-едва мог протиснуться. Плыть тут приходилось чуть ли не по-пластунски, одно утешение, что недолго: через каких-нибудь три-четыре минуты этот подводный лаз кончился, и Аракелов очутился в следующем гроте.
Если предыдущий до сих пор оставался безымянным — был он настолько невыразителен и безлик, что язык не поворачивался говорить о нем иначе, чем просто о первом гроте, то этот они с Венькой, не сговариваясь, нарекли Колонным храмом. Почему храмом, а не залом, гротом или пещерой — трудно сказать. Может быть, потому, что при первом же взгляде в уходящую в тьму перспективу толстых каменных столбов, поддерживавших низкий, метра три-четыре, не больше, потолок — не сводчатый, как у большинства пещер, а на редкость плоский — вспоминался Карнакский храм и чудилось, что вот-вот мелькнет меж колоннами фигура египетского жреца… Да и по рассказам Папалеаиаины в одной из пещер был древний храм, капище или, как там назвать, место молитв ее предков. Может, как раз здесь? Однако Аракелов оставаться тут не собирался — ему нужно было забраться поглубже, подальше, чтобы в случае, если станут его искать, поиски эти затруднить елико возможно. Скорее всего, правда, искать его не станут. И очень может быть, что демонстрация его останется бессмысленным жестом. Но поступить иначе он не мог. Нельзя было иначе.
Намотав фал мешка на левую руку и захватив пальцами горловину, а в правой держа фонарь, Аракелов медленно двинулся через грот. Тени колонн падали вперед и вкось, в стороны, стен не было видно, а под ногами лежал плотный, сбитый песок… Интересно, откуда он тут, ведь пещера эта не затоплялась? Да если бы и затоплялась, занести сюда песок море не могло бы, будь даже остров окружен полосой песчаных пляжей… Может, его сюда принесли некогда; может, в самом деле именно здесь и был тот древний храм? «Надо будет полазать, — подумал Аракелов. — Времени для этого хоть отбавляй, фонаря хватит на сто часов — значит, быть по сему». Дойдя до конца Колонного храма, он повернул вдоль стены влево. Шагов через тридцать открылась узкая щель, которую они с Венькой и Орсоном обнаружили уже во время второй своей вылазки в недра острова. Аракелов достал веревку и связал с идущим от мешка фалом — получился конец длиной в полсотни метров, этого должно было хватить с избытком. Он забрался в щель и, упершись спиной в одну ее стенку, стал, медленно перебирая ногами по другой, карабкаться вверх. Путь ему предстоял немалый — в прошлый раз они измерили высоту этого камина — семнадцать метров. Скучное занятие — вот так, враскорячку, взбираться в темноте вверх. Впотьмах — потому, что спелеологического шлема с фонарем у него, естественно, не было, а руки были нужны для дополнительной опоры.
Камин вывел его в третий грот — маленький и какой-то уютный. Здесь он и решил обосноваться. Втащив мешок, Аракелов внимательно осмотрелся. Камин выходил в угол пещерки. В противоположном углу стена образовывала нишу — настоящий альков, и он потащил свои пожитки туда. Воздух был чуть застоявшийся, но не спертый и не затхлый, очевидно, какие-то трещины выходили отсюда на поверхность. Аракелов повел лучом фонаря по потолку: так и есть, почти в центре свода обнаружился не замеченный им прежде колодец.
