"Но если этим утром он действительно дал мне дитя... - Но странная боль пронзила все ее тело, до самого чрева. - Может ли плод укорениться и вырасти в такой горечи?"
Через некоторое время в королевские покои вошла Моргейна; она была облачена в темно-красное платье, и волосы ее были перевиты темно-красными шелковыми лентами. Она нарядилась для празднества и казалась оживленной и радостной.
"А я - всего лишь бесплодное дерево, - подумала Гвенвифар. - У Элейны есть сын от Ланселета, и даже Моргейна, не имеющая мужа и не желающая его иметь, развратничала с каким-то мужчиной и родила от него, и у Артура есть сын от какой-то неведомой женщины - и только у меня нет никого".
Моргейна поцеловала невестку; Гвенвифар оцепенела, почувствовав прикосновение ее рук к плечам. Моргейна же повернулась к Артуру.
- Ты хотел меня видеть, брат?
- Прости, что побеспокоил тебя в столь ранний час, сестра, - сказал Артур. - Но, Гвенвифар, ты должна теперь повторить свои слова при Моргейне - я не желаю, чтобы при моем дворе множилась клевета.
Моргейна взглянула на Гвенвифар и увидела покрасневшие глаза и следы слез.
- Милый брат, - сказала она, - твоей королеве нездоровится. Уж не беременна ли она? Что же до ее слов - ну, как говорится, слово костей не ломит.
Артур холодно взглянул на Гвенвифар, и Моргейна осеклась. Здесь больше не было ее брата, которого она так хорошо знала; остался лишь суровый Верховный король, вершащий правосудие.
- Гвенвифар, - произнес он, - не только как твой муж, но и как твой король я приказываю тебе: повтори при Моргейне то, что ты сказала у нее за спиной - будто она сказала тебе, что у меня есть сын, который воспитывается сейчас при лотианском дворе...
"Это правда, - успела за долю секунды подумать Гвенвифар. - Это правда, и почему-то это задевает ее до глубины души... Но почему?"
- Моргейна, - произнес Артур. - Скажи мне - это правда? У меня есть сын?
" Что все это значит для Моргейны? Почему она так стремится скрыть это даже от Артура? Конечно, она может желать сохранить в тайне свое распутство, но зачем ей скрывать от Артура, что у него есть сын?"
И вдруг Гвенвифар осенило, и она задохнулась.
Моргейна же тем временем думала: "Жрица Авалона не лжет. Но я изгнана с Авалона, и потому, если мне не остается иного выхода, я должна солгать, и быстро..."
- Кто это был? - гневно выкрикнула Гвенвифар. - Одна из распутных жриц Авалона, которые спят с мужчинами в грехе и похоти на этих их дьявольских празднествах?
- Ты ничего не знаешь об Авалоне, - ответила Моргейна, стараясь изо всех сил, чтоб ее голос не дрогнул. - Твои слова пусты...
Артур взял ее за руку.
- Моргейна, сестра моя...
И Моргейне почудилось, что еще миг, и она разрыдается... как рыдал в ее объятиях Артур в то утро, когда впервые узнал, что Вивиана поймала в ловушку их обоих...
Во рту у Моргейны пересохло, глаза жгло огнем.
- Я сказала о твоем сыне, Артур, лишь затем, чтобы успокоить Гвенвифар. Она боялась, что ты никогда не сможешь дать ей ребенка...
- Скажешь ли ты это, чтобы успокоить меня? - спросил Артур, улыбнувшись, но вместо улыбки получилась мучительная гримаса. - Все эти годы я думал, что не в силах породить сына, даже ради спасения королевства. Моргейна, теперь ты должна сказать мне правду.
Моргейна глубоко вздохнула. В покоях царила мертвая тишина, лишь слышно было, как под окнами лает собака да где-то стрекочет кузнечик. Наконец она произнесла:
- Именем Богини, Артур, раз уж ты желаешь, чтобы я в конце концов сказала об этом... Я родила сына от Короля-Оленя, через десять лун после того, как тебя посвятили в короли на Драконьем острове. Моргауза взяла его на воспитание и поклялась, что ты никогда не услышишь об этом от нее. Теперь ты услышал это от меня. И покончим же с этим делом.
Артур был бледен, как смерть. Он заключил сестру в объятия, и Моргейна почувствовала, что он дрожит всем телом. По лицу его текли слезы, и он не старался ни сдержать их, ни вытереть.
- Ах, Моргейна, Моргейна, бедная моя сестра... Я знал, что причинил тебе великое зло, но даже не думал, что оно настолько велико...
- Ты хочешь сказать, что это правда? - выкрикнула Гвенвифар. - Что эта распутница, твоя сестра, испытала свое развратное искусство на собственном брате?!
Артур обернулся к жене, не выпуская Моргейну из объятий.
- Молчи! Не смей осуждать мою сестру - то была не ее затея и не ее вина!
Он глубоко, судорожно вздохнул, и Гвенвифар успела услышать эхо собственных злых слов.
- Бедная моя сестра, - повторил он. - И ты несла эту ношу одна, не желая перекладывать на меня мою вину... Нет, Гвенвифар, - пылко сказал он, снова оборачиваясь к жене, - все было не так, как ты думаешь. Это произошло, когда меня посвящали в короли, и мы не узнали друг друга: было темно, а мы не виделись еще с тех пор, когда я был малышом и Моргейна носила меня на руках. Она была для меня просто жрицей Матери, а я для нее Увенчанным Рогами. Когда же мы узнали друг друга, было уже поздно, и беда свершилась, - произнес Артур, и в голосе его звенели слезы. Он прижал Моргейну к себе и разрыдался. - Моргейна, Моргейна, ты должна была сказать мне!
- И снова ты думаешь только о ней! - крикнула Гвенвифар. - А не о своем величайшем грехе! Ведь она - твоя сестра, плод чрева твоей матери, и за это Бог покарает тебя...
- Он и так меня покарал, - сказал Артур, обнимая Моргейну. - Но грех тот был совершен по неведению - мы не желали ничего дурного.
- Может быть, - нерешительно произнесла Гвенвифар, - именно за это он и покарал тебя бесплодием, и даже теперь, если бы ты покаялся и исполнил епитимью...
Моргейна мягко высвободилась из объятий Артура. Гвенвифар в бессильной ярости следила, как Моргейна вытерла ему слезы своим платком - как бы ей ни хотелось обратного, но в этом жесте не было никакого распутства. Так могла бы сделать мать или старшая сестра.
- Ты слишком много думаешь о грехах, Гвенвифар, - сказала Моргейна. Мы с Артуром не совершили никакого греха. Грех заключается в желании причинить вред. Нас же свела воля Богини и сила жизни, и раз от этого соития родилось дитя, оно было зачато в любви, что свела нас. Артур не может признать ребенка, рожденного от родной сестры, - это верно. Но он не первый король, имеющий незаконного ребенка, которого он не может признать. Мальчик здоров и умен и находится сейчас в безопасности, на Авалоне. Богиня - да и твой бог, если уж на то пошло, - не какой-нибудь мстительный демон, только и ищущий, как бы покарать человека за некий мнимый грех. Тому, что произошло между Артуром и мною, не следовало происходить. Ни он, ни я к этому не стремились, но что сделано, то сделано. Богиня не стала бы наказывать тебя бездетностью за чужие грехи. Неужели ты можешь обвинить в своей бездетности Артура, Гвенвифар?
