Заросли вокруг путников стали совсем непроходимыми. Приходилось время от времени даже браться за топор, захваченный Гуро: охотник сделал выводы из утренней прогулки с Рындиным!
Вот Гуро остановился и положил руку на плечо Соколу:
— Нечто похожее на это мне довелось видеть в Австралии, — сказал он. И его голос, переданный радиопередатчиком в шлемы и принятый приемниками Сокола и Василия, звучал для путников так близко и естественно, что, казалось, и не было на их головах металлических шлемов с большими стеклянными окнами.
Василий удивленно взглянул на Гуро: при чем тут Австралия? Однако, Гуро уже продолжал, словно припоминая:
— Вот такие же самые непролазные чащи… Правда, не из таких растений, но не менее густые и дикие. Там новичка всегда предупреждают, чтобы он не пробовал ходить один, потому что вряд ли ему удастся выбраться назад…
Девственный лес спускался по склону вниз, на дно ущелья, где лежала ракета. Безусловно, это было старое русло какой-то реки. Сверху нависали большие скалы, по которым кое-где, отдельными группами и деревьями, зеленели растения. Но дальше, ниже деревья исчезали, оставались сначала только цикадеи, а затем и одни папоротники. Внизу было сыро и темно по сравнению со светом здесь, наверху.
Ракетный корабль скатился сюда сверху, перекидываясь по скалам и ломая, очевидно, на своем пути деревья. Его след был виден: сломанные пальмы, несколько помятых кипарисов, раздавленные папоротники, которые лишь теперь начинали раскрывать свои резные листья, освеженные дождем…
Ракета лежала, сдавленная между двумя скалами, в самом низу ущелья, две серовато-зеленые скалы стояли под углом одна к другой; ракета словно умышленно втиснулась между ними задней частью. На ее почерневших от нагревания боках отчетливо виднелись свежие царапины: это были оставленные скалами следы.
— Застряли! — высказал общую мысль Сокол, осматривая ракету. — Как-то придется извлекать ее отсюда?..
Гуро покачал головою в шлеме, и от этого шлем комично качнулся тоже, вместе с верхней частью всего скафандра. Это было так смешно, так неуклюже, что Василий не сдержал улыбки. Несуразное чудовище с круглым шлемом вместо головы, — и это ловкий, подвижной, энергичный охотник и путешественник Гуро!
— Да, не легко будет, — сказал наконец Борис, — вероятно, придется взрывать скалы, хотя бы частично. Другого способа я не вижу. Так застряла, что дальше и некуда!..
Он сделал такой взмах рукой, словно хотел почесать в затылке.
Рука остановилась, дотронувшись до шлема. И Василий опять усмехнулся: нелегко человеку привыкать к новым условиям, к постоянному пребыванию в скафандре. Однако, у него неожиданно возникла важная мысль. Он еще раз оглянулся на ракету. Для чего взрывать скалы? Можно же…
— Товарищи, — крикнул Василий. — Есть другой способ, не взрывая скал!..
Сокол и Гуро повернулись к нему. Их глаза вопросительно смотрели сквозь окна шлемов на экспансивного юношу. Но он продолжал:
— Посмотрите, куда направлена ракета? Куда смотрит ее нос? А?
Два шлема послушно повернулись опять к ракете. Нижняя часть ее была сдавлена скалами. Но вся она лежала на почве под углом. Нос ее был направлен вверх.
— Разве не напоминает это вам трамплин? — радостно говорил дальше Рыжко. — Да, да, самый обыкновенный трамплин, вот какие бывают в гимнастических залах. Вы только представьте себе, как это будет. Ракета направлена вверх под углом. Если Николай Петрович даст взрывы нужной силы, целую серию взрывов, то ракета полетит вверх по касательной к почве. Полетит точно так, как поднималась она с поверхности озера на Земле. И все. Не нужно ничего взрывать, это же все равно, что эстакада. Факт!
И опять две головы в шлемах повернулись к ракете, словно взвешивая то, что говорил Рыжко, и проверяя его выводы. Затем шлемы повернулись один к другому, один из них качнулся так же неуклюже, как и раньше. А после этого шлем повернулся к Рыжко, сильная рука пожала его руку, и суровый голос Гуро проговорил:
— Мальчик мой, я не жалею, что ты очутился в нашей ракете!
Его серые, холодные глаза на этот раз смотрели на Рыжко с заметной и непривычной лаской.
— Да, Василий, это превосходная мысль! — откликнулся и Сокол. — Обязательно нужно будет ее проверить. Сегодня же обсудим ее с Николаем Петровичем.
Вот теперь Василий растерялся. Он почувствовал, как краска заливает его лицо, шею, заливает спину, спускается ниже, ниже… Как хорошо, что сквозь стекла шлема это все равно незаметно!..
Они пошли дальше. Дойдя до подножья скалы, на которой было установлено знамя, Гуро на минутку сел на скалу и оглянулся назад. Это было чудесное зрелище, фантастическое по самому своему содержанию.
На небольшом клочке почвы, в узком и глубоком ущелье собрались представители разных эпох развития живой природы вместе с самыми усовершенствованными образцами достижений человеческой техники.
Высоко вверху тянулся густой лес, девственные заросли юрского периода, где свободно росли, зеленели и буйно цвели растения, которых уже не видит и никогда не увидит живыми старая Земля. На Земле они давным-давно уже вымерли, отдали свое место в жизни другим видам, известным современному человечеству. Среди этих девственных зарослей, наверно, прятались дикие и невиданные животные, чудовищные драконы, ящеры, птицы. Где-то там, в зарослях, они сидели, ожидая ночи, поджидая свои будущие жертвы.
Нависшие скалы спускались от леса сюда, ближе к оврагу. На них сидели под большим красным знаменем, с золотыми серпом и молотом люди — три человека в скафандрах и с оружием в руках, готовые защищаться, чтоб иметь возможность выполнить свои задачи. Поблескивало толстое стекло шлемов, матовыми пятнами играл свет на вороненых дулах винтовок.
А еще ниже, среди скал, неподвижно лежала длинная металлическая сигара, межпланетный космический ракетный корабль аргонавтов вселенной — самое последнее достижение человеческого ума, принесшее сюда, на чужую и далекую планету, перебросившее в заросли юрского периода четырех представителей человечества, представителей наилучшей части этого человечества — советского общества.
Араукарии, цикадеи, беннетиты — и автоматическая тридцатизарядная винтовка! Доисторические чудовища, драконы, ящеры, — и ракетный межпланетный корабль! Поистине, это была благодарная тема для поэта!
Все почувствовали это — и никто не удивился, когда Сокол мечтательно сказал:
— Какая замечательная картина! Словно на фантастической машине времени Уэллса мы спустились вниз, в неведомые недра существования земной жизни — и теперь смотрим на то, чего никогда не видел ни один человек. Дикий, буйный, страшный пейзаж — и как он все-таки манит глаз! Хочется смотреть, смотреть без конца, вбирая в себя как можно больше, заполняя каждую клеточку памяти.
