Примерно так же обстоит дело и с идеей объединения. Жанна теперь вращается среди исключительно серьезных людей, занятых только серьезными, исключительно государственными проблемами. Например, где взять денег на очередные платежи по зарплатам? И потому детским лепетом кажутся ее рассуждения о воле граждан бывшего СССР, о «народной дипломатии», которая заставит правительства стран СНГ отказаться от административных амбиций, о необходимости поступиться личными интересами ради всеобщих. Ее слушают и вместе с тем как бы не слышат. Правительственные чиновники даже не понимают о чем, собственно, речь: Вы-то лично что будете иметь с этого?.. Ситуация вполне в духе той, что уже давно стала для России привычной. Интеграцией занимаются люди, для которых это – просто работа. Существует так называемая Ассамблея стран СНГ, раза два-три в год собирающаяся на сессии в Санкт-Петербурге: разрабатываются какие-то документы, принимаются какие-то рекомендательные обращения. Море зыбких бумаг вращается во дворце князя Потемкина. Это уже давно и, видимо, прочно превратилось в рутину. Никакими политическими полномочиями Ассамблея не обладает. Ни одна из рекомендаций ее для стран СНГ не является обязательной. Да и зачем брать на себя какие-то обязательства? Главное, выделяются деньги; никто не собирается подпускать к ним еще одного человека.
Дорога к ее главной цели закрыта. Что-то изменилось на самом верху после коллизии с Кармазановым. Ее точно раз и навсегда списывают в убытки. Знаменитая «Дева из Севастополя» вдруг становится фигурой «нон грата». Президент упорно избегает общения с ней, никуда ни на какие беседы ее больше не вызывают, искренняя готовность помочь встречается с недоумением, не находят времени для нее ни премьер, ни многочисленные его заместители. А чиновники, «византийцы», как в раздражении называет их Кармазанов, тихая и одновременно суетящаяся толпа всех мастей, вероятно, почувствовав, откуда потянуло ледяным ветром, будто комары, брызжут от нее во все стороны. Пустота, образовавшаяся вокруг, вытягивает воздух из легких. Дышать Жанне нечем, и это вполне понятно. В политике можно простить довольно многое: явную измену, продажность, следование своим и только своим интересам. Собственно, не «простить», а снова сотрудничать, когда станет выгодно. И единственное, чего в политике не простят никогда, – это независимую и, главное, неподконтрольную популярность. Неуправляемый народный трибун слишком опасен. Любые его успехи – временны, катастрофическое падение – неминуемо. Зачем рисковать своим положением, если и так все хорошо. Лучше воспользоваться ситуацией и снять сливки, что сами плывут тебе в руки. Здесь оказывается бессильным даже «прикосновение Иисуса». Напрасно Жанна старается поговорить с каждым чиновником наедине, напрасно вслушивается она в собеседника, напрасно пытается уловить резонанс, который бы воспламенил сердце. Ответом на ее усилия служат все те же вежливые улыбки. Никакое внутреннее напряжение не помогает: либо у людей, с которыми она контактирует, сердца нет, либо Жанна сама сильно выдохлась после «Севастопольской обороны». А может быть, тут все дело в предназначении? Значит, за последние месяцы она избрала ложный путь?
А когда в середине июля пропитывает Москву жара и когда проступает из воздуха дрожание дурноты над асфальтом, вдруг становится ясным, что здесь – уже не временное отчуждение с целью откорректировать Деву, но – подспудная целенаправленная кампания, призванная дискредитировать ее в глазах россиян. Это чувствуется хотя бы по изменившемуся характеру прессы. Те же самые глянцевые журнальчики, что недавно еще захлебывались новостями о Жанне, умоляли об интервью и трепетно ловили каждое слово, вдруг не то чтобы совсем утрачивают к ней интерес, но внезапно обращаются к сторонам, которых раньше не замечали. Появляются материалы об опасности «быстрых решений» в политике: перекраивание границ может стать очередной трагедией для России; аналитики рассуждают о пользе стабильности и пагубности любых потрясений, поднимается «наболевший вопрос о действиях экстремистской направленности», – тоже, видимо, скрытая атака на Жанну, – и наконец сенсацией первого же августовского четверга становится колоссальных размеров статья в одном московском еженедельнике, где кандидат от демократических сил – да-да, тот самый, из снежного областного города – излагает перипетии, приведшие его на пост мэра. Формально статья посвящена возрождению регионов, но фактически уже со второго абзаца упоминается имя Жанны. Не имеет смысла пересказывать здесь суть этих «разоблачений», но отметим, что ни брылья щек, трясущиеся, как студень, ни припушенные височки, ни барские руки бывшего секретаря горкома КПСС не свидетельствуют о наличии у него такой отчаянной смелости. Без команды сверху подобная статья появиться бы не могла. Это явный сигнал, что за Жанну взялись серьезно.
А вторым же тревожным сигналом становится быстрое, прямо-таки фатальное исчезновение ее окружения. Разумеется, никто прямо не говорит, что Жанну необходимо лишить поддержки, все по-прежнему благожелательны и улыбаются так, будто млеют от счастья, однако дядя Паша внезапно получает командировку в одну из кавказских республик – является попрощаться, и они о чем-то беседуют, прогуливаясь по солнечным закоулкам Кремля. Зайчика, выписав ему предварительно денежное вознаграждение, переводят в парламентский сектор, занимающийся проблемами молодежи, – он растерян и несколько возмущен, но вынужден подчиниться. Что же касается Гоши, цитирующего Боэция и Сенеку, то, приписанный к информационно-справочному отделу, он теряет вдруг право свободно перемещаться по комплексу и теперь, чтобы встретиться с Жанной, вынужден заказывать пропуск. Вся их группа таким образом распадается. За решительными и быстрыми действиями угадывается рука Кармазанова. Это, вероятно, попытка лишить Жанну корней. А еще через несколько дней (после выхода той самой статьи, наделавшей много шума), к Жанне безо всякого предупреждения является следователь Генеральной прокуратуры – правда, пока лишь является, а не вызывает к себе – и не тратя время на предварительные разговоры, выкладывает перед ней «дело братьев Степановых». С оторопью листает Жанна подслеповатую распечатку. Это две толстых папки, пробитые для надежности скоросшивателем. Материалы, надо сказать, и в самом деле ужасны: вымогательство, взятки, шантаж, незаконные операции с крупными партиями товаров, похищение коммерсантов, отказавшихся платить братьям «за крышу»… И к тому же следователь утверждает, что это еще далеко не все. Есть серьезные данные об участии братьев в грабежах и убийствах. Эти дополнительные материалы скоро будут приобщены. Готовится шумный процесс, и ей, Жанне, тоже придется давать показания. Вряд ли суд согласится, что она ничего не знала о деятельности «донов Степано». В соучастии или пособничестве Жанну, конечно, не обвинят, но сотрудничество с уголовниками всегда производит неприятное впечатление. Разумеется, можно избежать скандальных разоблачений, следствие будет радо любой искренней помощи, вовсе не обязательно выступать в суде лично, ну и дальше – намеки, понятные всякому грамотному человеку.
