Кори поднимался по галерее и смотрел вниз, на ряды черных круглых отверстий в горе, служивших входом в ниши людей-птиц. Кто-то постоянно влетал или вылетал оттуда, хлопая крыльями. В отдалении, на нижних пандусах дети учились летать и неловко трепыхались в воздухе под руководством взрослых. Амфитеатр спереди оккупировало старшее поколение. Эти больше сидели сиднем да перепрыгивали с места на место, точно вороны. Кори постоял так и понял, что все-таки любит это место, свою неблагодарную родину.
– Здравствуй, – навстречу ему в белой тунике вышла Урсула. Ее лицо сияло. Перемена в ее внешнем виде потрясала. Кори смотрел на нее и, не в силах вымолвить ни слова, крепко обнял девушку. Потом взял за плечи, повернул к себе спиной…
– Зачем…
– Слушай, – решительно и твердо сказала Урсула. – Я долго думала и поняла, что нас может разлучить только одно. Я прекрасно знаю, что назад дороги нет и если сделать это, я останусь такой на всю жизнь. Но это мое решение. Отныне я такая же, как ты и теперь мы будем вместе.
Кори смотрел на два красных пятна, проступающих под бинтами на лопатках Урсулы, смотрел со слезами на глазах и не знал, что делать.
Не знал, как сказать своей возлюбленной, что у него растут крылья.
Полу Шелдону с глубоким уважением.
– А это наша достопримечательность, – сказала Анна. Пластиковый веер с шумом сложился и, превратившись в указку, последовал за рукой девушки.
Я аккуратно подсунул ладонь под миниатюрную ладошку Анны и демонстративно начал разглядывать ее изящную руку. Нежный золотистый пушок, не далеко убежавший от запястья, поблескивал на фоне оливкового загара, выдававшего ее пристрастие к футболкам.
Анне восемнадцать. Несмотря на большую разницу в возрасте, она приходится мне двоюродной сестрой. Ее отец – мой дядя – всего на семь лет старше меня. Я лишь накануне впервые увидел их.
– Не моя рука достопримечательность, а заброшенная ферма Уоллеса, – со смехом сказала Анна, но руку не убрала.
– Заброшенная ферма? – машинально переспросил я, думая совсем о другом. В моем утомленном перелетом через океан и разницей во времени сознании звучала мазурка Шопена, и мне захотелось приобнять Анну за талию, но... Все-таки хорошо иметь красивую жену: вовремя вспоминаешь о ее существовании.
Я с трудом оторвал взгляд от девушки и посмотрел в указанную сторону. От греха подальше я отпустил ее руку.
За покосившимся деревянным забором, из последних сил сдерживавшим натиск кустов одичавшей малины, сквозь достигшие человеческого роста лопухи виднелась обвалившаяся крыша ветхого строения. К нему вела еле различимая в траве дорожка, берущая начало от калитки, готовой, казалось, рухнуть вам на ноги от первого прикосновения. Мы не стали рисковать.
– Лет двадцать назад эта ферма принадлежала некоему Уоллесу, и о нем и его ферме имеется красивая легенда.
– Легенда? При этом слове в моем воображении встает замок, башни с бойницами, привидения, череп, Шекспир и великая страсть.
Анна снова рассмеялась.
– Но вы же не в Англии. Америка! Мы тут замки не разваливаем!
Стопроцентная американка, подумал я.
– Что же касается великих страстей, то в нашей легенде их сразу три, – продолжила кузина, сделав ударение на «нашей».
– Ого!
– Великая любовь, великая ненависть и великая месть.
– Полный джентльменский набор. Ты расскажешь мне эту легенду?
– Я бы могла вам ее пересказать, но этого не следует делать.
Мне с трудом удалось отучить Анну от старомодного «сэр», но заставить ее обращаться ко мне на «ты» я не преуспел.
– Почему же это? Я обязуюсь держать язык за зубами.
– Нет же, тут нет секрета. Просто я не смогу это сделать, как Эжен Крумье.
– Эжен Крумье? Кто это?
– Писатель. Журналист. Местная знаменитость. Его особняк находится рядом с нашим. Он иногда по-соседски заглядывает к нам выпить стакан чаю и немного поболтать.
– Так мы можем заглянуть к нему, и он расскажет легенду?
– Нет. Этим летом он не приехал. Говорят, у него заболела жена.
– Так как же быть?
– Легенду напечатали в местной газете, и у меня хранится вырезка. Напомните дома, и я дам ее почитать.
Мы погуляли еще немного, дошли до ручья. Нам не удалось послушать его журчание из-за несметного количества ворон, облюбовавших верхушки росших у самой воды эвкалиптов и устроивших там профсоюзное собрание.
Место показалось нам живописным, и мы присели на одну из скамеек, стоявших под деревьями. Анна попросила рассказать о нашей семье.
– Наш с тобой дед умер тридцать четыре года назад. Ему было за семьдесят. Он держал бакалейную лавку в Челси. Последние годы за прилавком стояла бабка, она была моложе его лет на тридцать.
– Ни за что не выйду замуж за старика!
– Мы не обязаны повторять судьбу наших предков, – успокоил я кузину. Она только кивнула головой.
Я сделал небольшую паузу, так как вороны уж слишком бурно обсуждали предстоящую забастовку.
– После смерти деда бабка решила начать новую жизнь. Ей ведь было всего сорок.
– Боже, неужели так можно сказать: «всего сорок»?
Я рассмеялся.
– Уверяю тебя, когда тебе...
– Нет! Мне никогда не будет сорок!
– Я уверен, что наша бабка думала так же. И прекрати кокетничать! – притворившись сердитым, добавил я.
Анна хмыкнула в ответ.
– Она продала лавку и, взяв с собой твоего отца, отправилась искать счастья или приключений, а может, того и другого, в Америку.
– А почему она не взяла с собой твою мать?
– К тому времени она успела выйти замуж и ждала ребенка.
– Тебя?
– Трудно сказать, кого она ждала, но появился именно я.
Смех Анны распугал всех ворон, а может, просто закончилось собрание.
– Продолжай, – сказала она, прикрыв рот ладошкой.
– Как рассказывала мне мама, бабка много сил положила, чтобы сделать твоего отца человеком.
– Ей это удалось.
– Да, она смогла дать ему образование. А затем умерла.
– Я была тогда совсем маленькой. Но что было дальше здесь, я знаю. Расскажи о тех, кто жил в Англии.
– Тут вышло одно недоразумение. Когда умерла бабка, твой отец пытался дозвониться до матери, но не сумел. Мы уехали на неделю в Шотландию. Тогда он дал телеграмму. Ее почему-то не переслали нам. В итоге мама не полетела на похороны, и дядя Колин сильно на нее рассердился, позвонил и наговорил кучу обидных слов.
– Я этого не знала.
– Они так и не успели помириться. Через пару лет после этого маму сбил при переходе Оксфорд-стрит пьяный мотоциклист.
