Ознакомительная версия.
Именно ей грозила смерть от летящего с неба сгустка магмы!
Что-то у меня внутри сжалось от нехорошего предчувствия. Дыхание сперло. Какая-то часть сознания вдруг ощутила, что вашшуне очень и очень плохо. Вдруг ее сейчас убивают? Вдруг она сейчас спасается от погони? Или еще хуже: вернулась по глупости назад в мир Трех Щитов и попала в лапы людоедов?!
«Если с ней случится что-то плохое, это будет только моя вина! – Уже не глядя на картину, ушел я в себя с остекленевшим взором. – Из-за меня она осталась в развалинах некрополя, и это я по своей глупости не настоял в ее насильственной эвакуации. Ведь если бы захотел, отыскал бы нужные слова, и она спаслась бы вместе со всеми. А я только и рад был: с глаз долой, и сразу из памяти вычеркнул. М-да… Другой вопрос, как я вдруг почувствовал, что ей сейчас плохо? – При обдумывании этого вопроса я даже перестал слышать ведущиеся за решеткой разговоры. – Ведь я чуть ли не дословно могу сказать, что с ней сейчас происходит! Пещера… Странные лампы… И тянущий к ней свои ладони довольно смазливый на лицо мужик. Странно».
После чего рваный сполох видения потускнел и исчез. Но то, что Шаайла осталась жива, я тоже прочувствовал. Что меня еще больше обеспокоило.
«Понятное дело, что магия миров что угодно сотворить может! Но почему именно со мной? И почему я почувствовал вашшуну? У меня что, с ней не только интимная связь до конца жизни образовалась?! А еще и бесплатное телевидение установилось?! Ой!.. А если это связано с беременностью! Чего только на подобные темы не рассказывают и не выдумывают. Вдруг она и в самом деле “залетела”?.. И тогда наш потомок будет подглядывать за мной всегда, везде и всюду. Мамочка, я не хочу такого!»
Кажется, последняя мысль у меня вырвалась вслух. Гомон за моей спиной стих, и я разобрал отдельное утверждение с вопросом:
– Не хочешь? Но на этот раз можешь быть уверен: никто тебя травить не станет. Если сомневаешься, давай мы сами от твоей порции откусим.
– Мм? – Я резко развернулся к решетке, разглядывая старшину и пару работников ресторана. У них в руках были две солидные корзины с провизией, которую все-таки доставили по моему настойчивому требованию. – Да ты шутишь, Борей! – ожил я, спеша за «передачей со свободы». – Каждый откусит по разу, и вот уже художник вытянул свои худые ноги, а его тело скрючилось от смертельного удара голода.
Все это я приговаривал на ходу, метнувшись к столу за пустыми корзинками, а потом привычно укладывая уже в них подаваемые мне вкусности. Хлебом, как я заметил, тоже не обидели, ну а что-то огромное и горячее еле пропихнули между решетками.
– Неужели поросенок? Живем, ребята!
За спинами старшины и его помощников виднелись огромные фигуры валухов и нашего поставного. Тот, хоть и смотрелся рядом с ними карликом, и смотрел на барона снизу вверх, выглядел импозантно и солидно. Еще и что-то пытался скороговоркой доказать своим собеседникам. Жаль, что ворчание Борея не давало мне расслышать ведущиеся переговоры о моей тушке (о чем же им еще разговаривать, как не обо мне?).
– Ты так себя по-хамски не веди, сдерживайся, и уважения побольше, – убеждал меня старшина. – Вон барон возмущался, что ты ему так ни разу и не поклонился. А что, трудно тебе?
– Подумаешь! До сих пор не убили ведь, – бросил я, подхватывая первую корзину и отволакивая на стол. Когда брал вторую, поблагодарил: – Спасибо, ты меня сильно выручил.
– Чем?
– Отличным ужином. Без твоей помощи эти бы здоровяки надо мной не сжалились… Все, у меня перерыв на обед!
Но только я уселся за стол, как в спину мне забасил поставной:
– Миха! Картину отдай! Она уже не твоя, а принадлежит сектору.
Я замер на секунду, пытаясь унять раздражение. Скажи он это три секунды назад, отдал бы картину не задумываясь. Белкой бы метнулся и отдал! Лишь бы не надоедали. А сейчас, когда мои руки уже разорвали фольгу, а мой нос вдохнул аромат запеченного в духовом шкафу поросенка?! Ха! Да он издевается! Ни за что с места не сдвинусь!
Как я не подавился слюной, пока отвечал, так и не смог понять:
– Мне там еще пару деталей подправить надо! Буду выходить, тогда и заберете!
– Я так и знал.
Но последующие слова хитрого Сергия заглушил хруст разрываемой моими зубами румяной корочки. Да и с ушами моими что-то случилось: внешние звуки словно отрезало. Правильно заметил Леня: жевательные мышцы у меня перекрывают органы слуха намертво. Мало того, где-то на дне сознания тлели справедливые опасения. Вдруг гаузы подсуетятся? Вдруг мою камеру вскроют прямо сейчас? Сию минуту? И все мои старания по снабжению себя любимого пропадут втуне?
Вот я и торопился.
Как выяснилось чуть позже – зря. Мог бы и лучше пережевывать, тщательнее. И так там внутри мой бедный первый щит надрывается, работая в три смены и помогая переваривать наспех проглоченную пищу.
«Это не есть гут! – размышлял я, укладывая собственное, жутко отяжелевшее тельце осторожно на кровать. – Неужели я перестаю себя контролировать? Неужели я превратился в животное? Так и перед эшафотом (чур меня, чур, тьфу три раза!), если дадут слона съесть, не откажусь. М-да, и умру с позором. Человек я или тварь, дрожащая от голода? Все люди как люди, а я со своим щитом словно прожорливый комбайн пищу перемалываю. Не знал бы, что такое невозможно, давно бы подумал, что у меня там внутри все три щита прижились и теперь тянут из меня жизненные соки, кислород, кровь и… Что там еще можно вытянуть из молодого, здорового парня? Ах, ну да: силы, красоту и молодость! Надо с этим обжорством прекращать. Кстати, где мои соглядатаи? – Возле входа никто не просматривался и не прослушивался. – Неужели не охраняют? Хорошо это или плохо? Если будут беспокоить – плохо. Ну а если опять какой Светозарный припрется? Да с луком? Да засадит несколько стрел в меня сонного и беззащитного?»
Понятно, что такие мысли мне самому были смешны, но уже начавшая срастаться кожа на лбу живо мне напомнила смертельный удар меча, поэтому я не поленился встать и с кряхтеньем – «Как я выжил? Как я спасся? А под кроватью молча трясся!..» – поспешил перелечь на ту кровать, где возлежала прошлой ночью моя соблазнительная натурщица. По крайней мере, туда стрела не полетит и меч не забросят.
Мысли о девушке-глупышке замелькали с нелогичными полюсами. С одной стороны, Ксана – довольно умная женщина. С другой – не то что глупышка, а вообще конченая дура. Казалось бы, ненавижу эту фифу и презираю, но тут же признаю, что, сведи нас судьба в ином месте и в иное время, приложил бы все силы, чтобы добиться от нее благосклонности. Что-то низменное в моей душе и озлобленное злорадствовало: «Наверняка эту телу уже слизняки схарчили!» А кто-то добрый всепрощающе вздыхал: «Может, ее помиловали? Женщина все-таки. Ей еще детей рожать».
Ознакомительная версия.
