— И ты думаешь, что все это время он томится в плену?
— Да.
Эйбер отвел взгляд. Эта мысль явно его раньше не посещала. И она ему явно не пришлась по сердцу.
— Ну? — поторопил его я. — Что скажешь?
— Не верится. Тебе мерещатся заговоры там, где их быть не может.
— Я не параноик. Нас действительно пытаются убить, и…
— Ладно, ладно. — Эйбер встал и нервно заходил из угла в угол. — Но если кому-то охота нас прикончить, зачем начинать с похищения? Почему не вызвать на дуэль Локе и Дэвина… или отца, если на то пошло?
— Не знаю. Может быть, для начала злоумышленник хотел побольше о нас разнюхать. Может быть, он действовал против нас не один год, но скрытно. Никто не понимал этого, потому что никому не приходило в голову обратить внимание на какие-то детали. Очень может быть, что всей правды мы не узнаем никогда.
Эйбер остановился и посмотрел на меня.
— Допустим, ты прав. Допустим, кто-то держал Тэйна в плену со времени той злосчастной дуэли.
— Пытал его, допрашивал, замучил до полусмерти и в итоге заставил за нами шпионить. И теперь он помогает нашим врагам…
Эйбер покачал головой.
— Нет. Не верю. Тэйн никогда бы нас не предал. Он такой упрямец — ты просто не поверишь. А я его знаю.
Я вспомнил о том, как храбро вел себя наш брат даже тогда, когда валялся полумертвый на жертвенном камне, и переменил свое мнение. Нет, Тэйн ничего не выдал бы своим мучителям — по крайней мере сознательно.
— Змей использовал его кровь, чтобы подглядывать за нами, — заметил я. — Тэйну совсем не обязательно было выбалтывать семейные тайны.
Эйбер кивнул.
— Магия отличается симпатическими свойствами. Подобное притягивается к подобному. Для этого змей мог воспользоваться кровью Тэйна. Мы — ты и я, и все остальные в нашей семье — во многом одинаковы. — Эйбер помедлил. — Но я все равно не понимаю, почему кому-то потребовалось начинать войну против нас с похищения Тэйна. Он был почти безвреден. Ненависти к нему, по большому счету, никто не питал. Зачем же кому-то понадобилось подвергать его таким мукам?
— С чего-то надо было начать, — пожав плечами, сказал я. — Может быть, Ульянаш счел его самой легкой мишенью.
— Более легкой, чем я? — рассмеялся Эйбер. — Я так не думаю!
— Сколько раз ты дрался на дуэли? — осведомился я.
— Ну… ни разу. — Эйбер неловко переступил с ноги на ногу. — Какой из меня воин, если на то пошло? Я больше художник, философ, поэт.
— И я не сомневаюсь, об этом известно всем и каждому при дворе.
— Конечно. — Он кивнул. — Я многим нарисовал Карты — не только своим родственникам.
— Ну а как насчет Тэйна? Он до того случая дрался на дуэлях?
— Да. — Эйбер невесело вздохнул — так, словно прочел мои мысли. — Он успел получить свою долю царапин и неудач. Никто особо не удивился, когда он затеял ссору с Ульянашем.
— Вот-вот. Тебя Ульянаш не вытащил бы на поединок просто потому, что ты не дерешься на дуэлях. Может быть, он и осел, но все же ему не придет в голову вызывать на бой кого-то вроде тебя… кого его покровители считают слабым и беззащитным. Нет ничего противнее, чем когда тебя сочтут обидчиком слабых. Тогда от Ульянаша отвернулись бы все, и даже его патрон. Нет, он не настолько глуп.
Эйбер нахмурил брови.
— Поэтому Ульянаш мог раздразнить Тэйна и в конце концов довести дело до дуэли — потому, что все знали, что Тэйн способен за себя постоять.
— Вот именно. В конце концов, все это выглядело шуткой. Для Тэйна дуэль закончилась царапиной на щеке. По-настоящему уязвлена была только его гордость. Если он не сумел постоять за себя… Ну, все решили, что ему просто сильно не повезло.
Эйбер кивнул.
— Да, понимаю.
Он хотел сказать что-то еще, но в это мгновение в столовую вбежал капитан Неоле.
— Господа! — прокричал он. — Произошло убийство!
Я вскочил.
— Кого убили? — вскричал я. Неужели отца? Я перевел взгляд на Эйбера. Он раскрыл рот и широко распахнул глаза.
— Демона, — ответил Неоле. — Кто-то перебросил его тело через стену на заднем дворе несколько минут назад. Один из стражников увидел, как оно упало. Стражник выбежал за ворота, но того, кто перебросил труп, уже не было.
Я даже не знал, то ли радоваться, то ли огорчаться. По крайней мере на этот раз погиб не наш родственник.
Эйбер покачал головой. Было видно, что ему очень и очень не по себе.
— Что у тебя на уме? Выкладывай! — потребовал я.
— Реалла, — вымолвил мой брат. — Наверное, это она. Ты ведь видел ее только в обличье человека… но суккуб — это демон. Расставшись с жизнью, она должна была принять свое истинное обличье.
— Но она только что ушла! — Я представить себе не мог, что это случилось с ней. — Ее не успели бы убить!
— Мы этого не знаем наверняка. Если Ульянаш все разнюхал…
— Но как он мог узнать? Ты сам прошлой ночью расставил всюду магические трещотки. За нами больше никто не должен был шпионить.
— Я тебя предупреждал: я не такой уж искусный волшебник, — буркнул Эйбер. Вид у него был неуверенный. — Может быть, кто-то сумел обойти все мои заклятия!
Я резко вдохнул. Нет, это не могла быть Реалла. И все-таки…
— Есть единственный способ понять, что к чему, — сказал я, развернулся к капитану Неоле и попросил: — Отведите нас туда.
Он отдал мне честь.
— Слушаюсь, сэр. Пойдемте со мной.
На этот раз мы вышли не через главную дверь, а через боковую, и оказались в до странности запущенном саду, где росли только корявые и уродливые деревца. Никогда в жизни я не видел ничего подобного. На ветках некоторых деревьев висели шипастые красновато-оранжевые плоды, а у большинства на ветвях ничего, кроме колючек, не было. Между деревьев медленно плавали поросшие мхом валуны, выглядевшие усталыми старичками в сравнении с теми, что сновали по загону по другую сторону от дома.
Я шел и поглядывал на небо. Стада зловещих туч по-прежнему проносились над головой, но теперь хотя бы молнии не сверкали.
Эйбер нагнал меня и пошел рядом.
— Для того чтобы правильно составить заклинания, нужно время, — ответил он на не заданный мной вопрос, заслонил глаза ладонью и посмотрел на небо. — Чем длиннее заклинание, тем больше требуется времени. Наверное, для того, чтобы вызвать эту грозу, понадобилось несколько часов, а может — и дней. Кто бы этим ни занимался, он явно устроил засаду и ждал тебя. Вряд ли такое повторится еще раз.
— Это означает, что я должен расслабиться? — поинтересовался я.
— Ну… в каком-то смысле, да.
— А я так не думаю.
