– Не знаю, – оглянулся Стефан. – Мы не служивые. А ты бы спросил у тех, кто знает. Есть в селе, кто при ратном деле?
– Да откуда ж им взяться?! – хмыкнул мальчишка, распираемый от гордости, от того, что на равных говорит со взрослыми о взрослых делах. – У нас служивых нет.
– Так-то и нет? Даже не у кого про ремень спросить?
– Да разве что у гайдуков старосты Чубука? Так они саблю за кушаком носят. Наверное, и сами не знают.
– Это точно. Гайдуки тебе только сбрешут. А где у вас корчма, знаешь? Небось, не раз пьяного батьку из корчмы домой тащил?
– Мой батька воюет! – с достоинством ответил мальчуган. – А корчма там! – махнул он вдоль улицы. – Площадь минуете, и сразу за церковью.
Стефан не стал вдаваться в подробности, на чьей стороне воюет отец мальчишки и, помахав ему на прощанье, пошёл по пыльной дороге в сторону видневшегося над крышами соборного креста. Но мальчик и не думал отставать. Некоторое время он молча шёл рядом, затем неожиданно спросил:
– Вы откуда идёте?
– Оттуда, – насторожившись, Стефан неопределённо махнул рукой назад. – А что?
– Так там же дорогу смыло ещё прошлой весной? – прищурил глаз паренёк и окинул их подозрительным взглядом.
– Так мы же не на подводе! – натянуто засмеялся боцман. – Мы вот этими ногами ходим. А они где хочешь пройдут.
– А-а… – понимающе кивнул мальчик и неожиданно отстал.
Смородин проводил его взглядом до дырки в заборе, ведущей к дому, покрытому красной черепицей, и тихо заметил:
– Бдительный малый.
– Пограничье… – откликнулся Стефан. – Здесь любой чужак, как бельмо на глазу. Все друг друга знают, и к чужакам относятся с подозрением. Одно хорошо, что венгров здесь нет. А уж с селянами как-нибудь сладим. Ну, точно! – Стефан неожиданно хлопнул себя по ляжкам. – Смотри, вон он, засранец, побежал огородами на доклад!
– К кому?
– Понятное дело, к старосте. К кому же ещё.
Мальчишка пронесся по соседнему двору, через секунду его лохматая шевелюра мелькнула уже в следующем, и он исчез. Стефан хмыкнул и, оглядев себя, затем Смородина, уверенно произнёс:
– Не в чем нас заподозрить. Бредём в поисках лучшей жизни. Ищем, где бы подработать за медяк, а то и за еду. Война из дому выгнала, вот и скитаемся. В чём мы виноваты? То там, то здесь. А кто с кем воюет – нам и дела нет!
– Это ты себя так уговариваешь?
– Тебя, Михай. Ты часто странные слова говоришь, что даже меня в смущение вводишь. Так уж лучше помалкивай или повторяй то, что я тебе сказал.
Ближе к центру села дорога стала шире. Покрытые пылью рытвины сменились красной брусчаткой. Дома за заборами засветились белыми стенами. Черепичные крыши чем дальше, тем становились острее и изысканнее. Если за воротами попадались хозяева, то никто не задавал вопросов, не пытался заговорить и лишь молча смотрел им вслед.
– Мрачновато как-то, – шепнул Миша. – Не хватает только склепов.
– Ничего. Сейчас до корчмы дойдём – там народ повеселей и поразговорчивей.
Вдоль улицы потянулся высокий сплошной забор, грубо сколоченный из распиленных вдоль брёвен. Стефан с уважением посмотрел на исчерканное узорами дерево и сказал:
– Небедный хозяин. В нашем селе такой забор стоял у лавочника Вилки. Всё добро своё от чужих глаз прятал. Видать, и этот от людей укрывается.
Улица пересекалась с другой, пошире, и, дойдя до угла, Смородин увидел ворота этого самого двора. Они оказались распахнутыми настежь, а под высокой аркой стоял хозяин. Миша замер, ожидая, когда подойдёт восхищавшийся забором Стефан, потому что хозяин был не один. Сложив руки на изрядно выпиравшем животе, он стоял, широко расставив ноги, и, казалось, их ждал. По обе руки замерли двое рослых детин, с кривыми саблями за поясом. Из-за хозяина, широко улыбаясь дырами в зубном ряду, выглядывал мальчишка-кирасир.
– Здрасте! – увидав, что взгляды всех четверых обращены на него, ляпнул Миша. Не дождавшись ни слова в ответ, он добавил невпопад: – бредём в поисках лучшей жизни!
Выглянувший из-за угла Стефан тут же сориентировался и, отвесив низкий поклон, уважительно произнёс:
– Нижайше прошу соизволения выразить вам, вельможный староста, своё почтение! Вы ведь староста Чубук? Верно?
– А вы кто такие будете? – снизошёл до ответа староста.
– Так, вольные люди. Мастеровые! Где крышу подправить, где дров заготовить. А народ нам кто медячок, а кто и покормить не побрезгует. Тем и живём.
– И кто же это с тобой расплатился солдатскими ботинками? – Чубук кивнул на выглядывающие из-под штанин Стефана сбитые носки. – Да ещё венгерскими?
– Каюсь, – вздохнул боцман. – И такое бывало, что забредали и на другую сторону. А что делать? Мужиков не хватает ни в наших сёлах, ни в тамошних. Куда зовут, туда и идём. А там уж, чем расплачивались, то и брали.
– Сами-то откуда?
– Так из села Подоляны. От Варны полдня пути. Не слыхали? Хотя, что я говорю? Было село, да сгорело. А мы вот скитаемся….
Чубук задумался и, скорчив что-то вроде сочувствующей гримасы, спросил:
– Знаю. Старостой у вас был Иван Вырвизуб?
– Нет, – улыбнулся Стефан, вмиг просчитав провокацию. – Красимир Тырнов. У него глаз стеклянный. Поговаривали, что он его потерял, когда ещё с османами воевали.
Старосту, казалось, такой ответ удовлетворил, но затем он принюхался и брезгливо скривился.
– Мастеровые, говоришь? А смердит от тебя как от свинаря?
– Нет, это не свиньи. Утром я у овец чистил.
– Где чистил? – тут же отреагировал староста, наморщив лоб.
– Там… – попытался отделаться неопределённостью Стефан, как и мальчишке, показав куда-то назад.
Но неожиданно староста сам дал ему подсказку.
– На том берегу?
– На том! – радостно согласился Стефан.
– Ну, что я вам говорил? – староста обернулся к молчавшим гайдукам. – Другош весь сброд к нам переправляет. Будто у нас своего мало. Не будет у нас вам работы. Сами справляемся. Отправляйтесь туда, откуда приплыли.
– Да мы не по работе, вельможный староста, – поспешил ответить Стефан. – Поговаривали, что корчма у вас не ровня той, что на том берегу. Вот мы и наняли лодочника, чтобы узнать, так ли это?
– Это точно, – вдруг смягчился Чубук. – Да разве ж у Другоша корчма? У моих коз хлев больше! – призвал он в свидетели заулыбавшихся гайдуков. – Только в корчме без звонкой монеты делать нечего. Есть у вас чем позвенеть?
– Есть, – кивнул Смородину Стефан.
Миша вытащил из кармана взятую у Александра горсть монет и протянул на ладони. Видать, много вытащил! Лицо у старосты удивлённо вытянулось и залоснилось потом.
