Закончив переговоры с вождем Морери, Чедка, казавшийся почему-то менее сонным, чем обычно, подошел к Маартену и стал что-то нашептывать ему. Маартен согласно кивнул и тихо обратился к Кросвеллу, который делал последние снимки:
— Все готово для большого представления.
— Какого представления?
— Вождь Морери устраивает грандиозный праздник в нашу честь, — потирая руки, прошептал Маартен и не без гордости добавил: — Это — событие чрезвычайной важности, знак признания и доброй воли.
Кросвелл был не столь сдержан в выражении своих чувств:
— Так это победа! Ура, контакт установлен!
Двое дюреллян, стоявшие у него за спиной, в ужасе подпрыгнули на месте и, пошатываясь, побрели прочь.
— Да, это победа, — прошептал Маартен, — если только мы будем следить за собой и не станем орать, как только что сделал это ты. Они прекрасные, душевные существа, и мы будем последними ослами, если не завоюем их доверия. Мы все-таки иногда чем-то их раздражаем — чем?..
К вечеру Маартен и Кросвелл закончили химический анализ состава дюреллянской пищи и не обнаружили в ней ничего вредного для человеческого организма. Проглотив по нескольку нейтрализующих дыхание таблеток, они облачились в комбинезоны и сандалии, прошли дезинфекцию и отправились на праздник.
На первое подали какое-то угощение из зеленовато-оранжевых овощей, напоминающих на вкус тыкву. Затем вождь Морери произнес короткую речь о важности развития культурных связей. По окончании речи было подано блюдо из мяса, похожего на кроличье, после чего слово предоставили Кросвеллу.
— Только шепотом, не забудь! — приглушенно напомнил Маартен.
Кросвелл встал и начал говорить. С неменяющимся выражением лица, прибегая главным образом к жестикуляции, он тихим голосом перечислил сходные черты у народов Земли и Дюрелла.
Чедка переводил. Маартен довольно кивал. То же самое делали вождь и все собравшиеся.
Закончив вдохновенную речь, Кросвелл сел за стол. Маартен похлопал его по плечу:
— Молодец, Эд! У тебя прирожденный дар… Что случилось?
Лицо Кросвелла перекосилось от изумления:
— Посмотрите только!
Маартен обернулся. Вождь и все дюрелляне продолжали непрерывно кивать.
— Чедка! — растерянно пролепетал Маартен. — Поговорите с ними!
Эбориец задал вождю какой-то вопрос. Ответа не последовало. Морери все так же продолжал кивать.
— Эти идиотские жесты! Ты их загипнотизировал! — догадался Маартен. Он почесал в затылке и вдруг громко кашлянул. Стол задрожал. Дюрелляне мигом прекратили кивать, замигали и стали быстро и нервозно переговариваться.
— Они говорят, что вы обладаете магической силой, — переводил Чедка. — Еще они говорят, что инопланетяне очень странные существа, и сомневаются, можно ли им доверять.
— А что считает вождь? — упавшим голосом спросил Маартен.
— Вождь говорит, что вы не такие уж плохие. Он уверяет остальных, что вы не хотели причинить им зло.
— И на том спасибо. Надо уходить, пока мы еще что-нибудь не натворили.
Он встал из-за стола. За ним поднялись Кросвелл и Чедка.
— Мы прощаемся с вами, — шепотом обратился к вождю Маартен, — и просим вашего разрешения на то, чтобы другие люди с нашей планеты могли посетить вас. Простите за ошибки, которые мы совершили, — они были вызваны только незнанием ваших обычаев.
Чедка переводил, а Маартен продолжал шептать, не проявляя никаких эмоций и держа руки по швам. Он говорил о единстве Галактики, о благах мира и сотрудничества, о налаживании обмена товарами и предметами искусства, о солидарности всех форм гуманоидной жизни во Вселенной.
Морери, все еще потрясенный пережитым, в свою очередь заверил, что землянам всегда будут рады.
В порыве чувств Кросвелл протянул ему руку. Вождь озадаченно посмотрел на нее, потом взял в свою, недоумевая, что надо делать, но в тот же миг, зашипев от боли, судорожно вырвал руку. Кожа на ладони сплошь вздулась, как при сильнейшем ожоге.
— Что случилось? — перепугался Кросвелл.
— Пот! — убитым голосом ответил Маартен и сокрушенно опустил руки. — Должно быть, он, как кислота, оказывает мгновенное действие на их организм. Надо убираться отсюда!
Дюрелляне угрожающе смыкались вокруг — в руках у некоторых появились камни и палки. Вождь, все еще корчась от боли, спорил о чем-то с соплеменниками, но земляне, не дожидаясь завершения дискуссии, с максимальной скоростью, на которую был способен Маартен, передвигавшийся вприпрыжку с помощью посоха, принялись отступать к кораблю.
Темная чаща леса была полна подозрительных звуков. Запыхавшись, астронавты достигли корабля.
Возглавлявший отступление Кросвелл споткнулся и упал, больно ударившись головой о крышку люка.
— Проклятье! — выругался он.
В то же мгновение земля вокруг корабля вздыбилась, задрожала и стала уходить из-под ног.
— Скорей в корабль! — закричал Маартен.
Едва они успели взлететь, как на месте, где только что стоял корабль, разверзлась зияющая пропасть.
— Опять эта чертова вибрация! — в сердцах выругался Кросвелл. — Надо же — такое невезение!
Маартен вздохнул и покачал головой.
— Не знаю, право, что и делать. Хотелось бы вернуться, объяснить…
— Мы и так слишком много натворили, — веско заметил Кросвелл.
— Это верно. Ошибки, сплошные трагические ошибки. Мы и начали неважно, а все, что происходило потом, только усугубляло положение.
— Дело не в том, что вы делаете. — Они никогда не слышали, чтобы Чедка говорил таким сочувственным тоном, да еще к тому же не зевая. — Это не ваша вина. Дело в том, что вы есть.
Маартен призадумался.
— Да, вы правы. Наши голоса разрушают их планету, наша мимика повергает их в ужас, наши жесты гипнотизируют, дыхание убивает, а пот вызывает ожоги. Вот несчастье!
— Чего же вы хотите? — мрачно вмешался Кросвелл. — Для них мы — ходячие химические фабрики по производству ядовитых газов и едких веществ.
— Это еще не все, — ехидно добавил Чедка. — Смотрите!
Он протянул им посох, подаренный Маартену. В верхней части посоха, там, где его касалась рука капитана, пробудившиеся после векового сна почки распустились в нежные розовые и белые цветы, изумительный аромат которых наполнил каюту запахом весенней свежести.
— Вот видите? — добавил Чедка. — В вас еще и это!
— А ведь дерево было мертвое, — размышлял Кросвелл. — Должно быть, сальные выделения…
Маартена передернуло.
— Значит, все резные украшения, барельефы, к которым мы прикасались… хижины… храм… Какой ужас!
