В некоторых отношениях город выглядел сошедшим с полотна земного художника — сюрреалиста. Но ведь и на родной планете люди жили и в иглу, и в травяных хижинах, и даже в автоматизированных берлогах, под толщей антарктических льдов. Поэтому колонисты с радостью поселились в джокайрийском городе и тут же начали перестраивать его по своим меркам.
За работу взялись с энтузиазмом, хотя сделать предстояло многое. В наличии имелись здания, защищающие от непогоды, и искусственные пещеры, которые, независимо от их прямого назначения, вполне могли быть приспособлены и для человеческих нужд — сна, отдыха, хранения припасов, производства необходимого. Сооружения действительно походили на пещеры, поскольку джокайрийцы при строительстве основательно зарывались в землю. Что ж, люди при определенных обстоятельствах довольно быстро превращались в троглодитов даже в Нью-Йорке.
С чистой водой для питья и приготовления пищи проблем не было — она поступала по трубам. С мытьем дело обстояло сложнее. В городе отсутствовала единая система канализации. Джоки не мылись водой — их гигиенические запросы сильно отличались от людских и заключались в иных процедурах… Поэтому решено было приступить к устройству временного эквивалента корабельной канализации, учитывающего местные условия. Конечно, первоначально сточные сооружения могли обеспечить самые скромные запросы и ванны должны были еще долго оставаться роскошью — до тех пор пока мощности водоснабжения и канализации не вырастут раз в десять. Но ведь ванны и не являлись первостепенной необходимостью…
Однако эти хлопоты отодвинула на задний план проблема установки гидропонных ферм, поскольку, пока не было уверенности в бесперебойном обеспечении питанием, нельзя было выводить из анабиоза спящее большинство. Горячие головы, жаждавшие иметь все сразу, предлагали забрать с «Новых Рубежей» все гидропонное оборудование до последнего винтика, переправить его на планету, собрать и запустить, питаясь тем временем запасами консервированных продуктов. Более осторожные настаивали на демонтаже только одной фермы и производстве продуктов питания на корабле. Они упирали на то, что неизвестный грибок или вирус чужого мира может поразить земные культуры и тогда угроза голода станет неизбежной.
Осмотрительное меньшинство, возглавляемое Фордом и Барстоу при поддержке Кинга, в конце концов одержало победу. Отключили и осушили лишь одну корабельную гидропонную ферму. Оборудование ее разобрали на части, которые можно было погрузить в шлюпки.
Эта ферма, однако, так и не достигла поверхности планеты. Местные сельскохозяйственные культуры оказались пригодными для употребления в пищу, и джокайрийцы буквально навязывали их людям. Тогда было принято решение приступить к выращиванию земных культур на джокайрийской почве, что позволило бы пополнить местный ассортимент продуктов. Джокайрийцы вмешались в агротехническую затею колонистов и взяли дело в свои руки. Прирожденные фермеры (на их плодородной планете не было нужды в синтетических продуктах), они, казалось, были даже рады оказать услугу своим гостям.
Как только наладилось дело с организацией питания, Форд перевел свой штаб в город. Кинг же оставался руководить на корабле. Спящих размораживали и отправляли на планету по мере расширения возможностей обеспечения их всем необходимым и возникновения нужды в их руках. Несмотря на то что острота проблем с пищей, водой и жильем была снята, работы предстояло еще непочатый край, даже при ориентации на максимально урезанный уровень удобств.
Две культуры весьма разнились между собой. Джокайрийцы всегда были готовы оказать любую помощь, но осуществляемые землянами работы подчас вызывали у них сильное недоумение. Аборигены, например, судя по всему, никогда не испытывали потребности в уединении — здания в их городах не имели внутренних перегородок без особой строительной нужды в том, и устойчивость конструкций обеспечивалась по преимуществу колоннами или опорами. Джокайрийцы недоумевали, зачем земляне столь упорно делят прекрасные просторные здания на тесные клетушки и коридоры. Им напрочь чужда была мысль об интимности некоторых сторон жизни.
Скорее всего (этого в точности установить так и не удалось, поскольку общение оставалось поверхностным) аборигены сочли, что уединение имело для землян какое-то религиозное значение. Для строительства перегородок они доставили тонкие листы какого-то материала, однако работать с ним оказалось под силу только им самим. Этот материал обладал свойствами, которые довели земных инженеров почти до нервного истощения. На него абсолютно ничем нельзя было воздействовать. Даже реакции, которые разрушали используемый в строительстве ядерных реакторов фторопласт, оказывались тут бессильными. Алмазные пилы крошились, он выдерживал любые высокие температуры, а холод не заставлял его трескаться. Он совершенно не пропускал света, звука и излучений. Сопротивление материала невозможно было измерить, поскольку для этого его надо было разрушить. И тем не менее джокайрийцы обрабатывали его вручную, придавали ему нужную форму и подвергали сварке.
Земным инженерам пришлось смириться с явлением, доселе считавшимся невозможным. С точки зрения развития науки и техники джокайрийцы были не менее цивилизованны, чем земляне. Но они шли вперед другим путем. Глубинные различия между культурами заключались не только в технологии. От земного разительно отличалось мышление джокайрийцев, система их ценностей была иной, структура их общества и строение языка отражали чуждые людям стороны жизни и были им совершенно непонятны.
* * *
Оливер Джонсон, специалист по семантике, отвечающий за налаживание общения, обнаружил, что его задача сильно упрощается благодаря такому каналу связи, как Хэнс Везерэл.
— Конечно, — объяснял он Слэйтону Форду и Лазарусу, — Хэнс далеко не гений, он просто не совсем идиот. Из-за этого запас слов, который я получал с его помощью, довольно ограничен. Он не все способен понять сам. Но сейчас я уже приступил к разработке словаря основных терминов и понятий, с которого можно будет начинать подробное изучение языка.
— А разве такого словаря недостаточно? — спросил Форд. — Я слышал, что с помощью запаса в восемьсот слов можно выразить практически любую идею.
— В этом есть доля правды, — улыбнулся Джонсон. — Около тысячи слов достаточно, чтобы объясниться в любой ситуации. Я отобрал около семисот терминов, служебных и вспомогательных слов, чтобы на их основе смоделировать пригодное для наших целей подобие языка. Но анализ смысловых тонкостей и оттенков значений придется пока отложить, поскольку наше понимание их культуры находится на скудном уровне. А с помощью словаря расхожих словечек невозможно обсуждать абстрактные темы.
