Ознакомительная версия.
– Вы чего? – Она насторожилась, отступила на шаг, перемещая взгляд с Евы на Аскольда и обратно. – Чего так смотрите?
– Чарли, – Ева обернулась, – возьми, пожалуйста, миску и принеси еще воды, напои собак.
– Так бы сразу и сказали, что вам надо поговорить, – проворчала она и направилась за миской. – Зачем выдумывать предлог?
Когда Чарли вновь спустилась к реке, Ева начала:
– А ты не думал, что у нее есть причины скрывать свою личность?
– Хм, уже минут пять как думаю.
Они резко переглянулись: Ева, услышав иронию в голосе Аскольда, он, решив, что боевая подруга намеренно сворачивает на тему с Чарли, так как не хочет обсуждать вопрос о разделении их отряда на две группы. И это хорошо, в деревне индейцев все может пойти не по лучшему сценарию, чего ей знать совсем не обязательно.
– Мы сильно рискуем с ней, – сказала она. – Чарли для нас серьезная обуза…
– Я знаю, хочешь сказать, ответственность за жизнь ребенка и все такое.
– Да.
Повисло напряженное молчание, которое первым нарушила Ева:
– Давай оставим все как есть. Сделаем вид, будто не знаем, что она девушка. Мне кажется, Чарли так легче.
– Согласен. Я бы вообще вернул вас обеих в Уайтхорс.
– Но?.. – Ева чувствовала, что мысли Аскольда на распутье и он ищет единственное верное решение.
– Но неизвестно, кто в канадской конной полиции еще работает на Макалистера. Определенно под подозрение попадает смотритель пристани Нильс, продавший преступникам катер. За остальных не ручаюсь. Поэтому в Уайтхорс вернуться можно, но нежелательно.
– Тогда в Доусон? Туда уехал с докладом инспектор Уайтхорса. Там собраны основные силы канадских законников Юкона. Они ожидают нас.
– Далеко, у нас нет лошадей, мы не знаем дорогу. – Аскольд качнул головой и в очередной раз взглянул на старика. – Только Белый Лось может отвести нас в место, где находится Макалистер. Вполне возможно, мы опередим Янгера и…
– Ты видишь, в каком состоянии старик? Как его заставить пойти туда?
– Не знаю. Может, попробуешь, вдруг получится?
– Я? Нет. – Она категорично взмахнула рукой.
И оба уставились на Чарли, принесшую собакам воды. Девушка-подросток тихо и ласково бормотала им что-то, трепала за морды, почесывала за ушами, и собаки отвечали ей взаимностью, тянулись все скопом, будто дворняги, нашедшие себе хозяина.
– А может… – начала Ева.
Но Аскольд перебил:
– Нет. Даже не пытайся. Лучше не впутывать в наши дела Чарли. Я еще на корабле не хотел посвящать ее в подробности. Ну зачем ребенку такой враг, как Макалистер? Выдастся момент, так сразу оставим ее в безопасном месте.
– А что тогда? Мы теряем время!
Аскольд хотел сказать «ждать», но за их спинами неожиданно прозвучало на плохом английском:
– Белый Лось готов идти.
Они обернулись к старику.
– Больше ждать нельзя, вскоре здесь будут еки.
В деревню индейцев они добрались только к вечеру. Измученные, уставшие. Ева чувствовала себя разбитой, мышцы ныли так, будто по телу проехался паровой каток. Чарли засыпала прямо на ходу. А каково израненному Аскольду, который тащил на себе запакованный в пеналы игломет и полицейский карабин?
Всю дорогу вдоль реки она не могла отделаться от мысли, что Аскольд что-то утаил. Всякий раз, когда заговаривала на коротких привалах о старике, везущем убитых в деревню, он сворачивал с темы, будто опасался, что выдаст какую-то страшную тайну. И это сильно раздражало и настораживало.
Когда индейцы завидели их и высыпали навстречу, загалдев наперебой, будто чайки на птичьем базаре, из племенного дома, длинной дощатой коробки у берега реки, появился вождь. Он был ровесником Белого Лося, вышел в шерстяной, расшитой узорами клана накидке-одеяле поверх одежды и в кепи американского кавалериста, совершенно не сочетавшимися с традиционным нарядом тлинкитов.
Ничто не вечно на Земле – Ева не без любопытства рассматривала индейцев, – у некоторых на головах вместо ленточек и костяных украшений, стягивающих длинные волосы, были вполне современные котелки и шляпы, а национальные костюмы и мягкую обувь заменяли современного кроя рубахи на пуговицах, ковбойские штаны и даже остроносые сапоги. Последние вряд ли честно куплены в магазине, скорее сняты с убитого при ограблении бедняги…
Еве стало не по себе, оттого что они заявились в деревню с мертвецами на санях. Аскольд успел по дороге рассказать о воинственности и мстительности тлинкитов, но она не придала этому особого значения, рассчитывая на скорый отдых и кров, но сейчас начала понимать, что примерно творится в головах индейцев.
Когда вождь выступил навстречу, остальные смолкли. Белый Лось шагнул вперед и заговорил на своем наречии; тихо, склонив голову, без эмоций. Он говорил долго и монотонно, но, стоило ему закончить, к саням выбежали несколько женщин и, опустившись на колени, тихо завыли. Да так тоскливо и обреченно, что у Евы от жалости и безысходности защемило в груди и перехватило горло, будто женщины оплакивали кого-то из ее близких. Но чувствам этим оставаться в душе было суждено не долго.
Вождь бросил короткую фразу, и у Белого Лося отобрали ружье. Рослые мужчины-воины разоружили Аскольда, отняли у Евы штуцер и бесцеремонно обыскали всех, кроме Чарли, сложив к ногам старейшины снятые с путников патронные пояса, походные сумки, револьверы и ножи. А затем случилось ужасное – Белому Лосю саданули палкой по ногам. Колени старика подломились, и он покорно упал на землю, подставив под удары спину. Аскольд было дернулся на выручку, и тогда накинулись на него.
Ева схватила Чарли за плечо, спрятала себе за спину и шикнула на двух шагнувших к ним крепких индейцев: «Только попробуйте ударить ребенка!»
Но их трогать не стали. Вождь вновь что-то крикнул, старика и Аскольда перестали избивать, подхватили под руки и потащили в деревню. Туда же под конвоем, подталкивая в спину, повели Еву и Чарли.
Всех четверых затолкали в узкую, собранную из деревянных прутьев низенькую клетку, где можно было сидеть, только пригнувшись. Старик не издал ни звука, лишь кашлянул пару раз, сплевывая кровь. Аскольд скривился рядом с ним, потирая ушибленные ребра. Чарли испуганно таращилась на индейцев, обступивших клеть. Ева бормотала проклятья.
Впрочем, индейцы-воины немного постояли рядом, тихо переговариваясь, и ушли, оставив пленников одних. Правда, поблизости находились вигвамы, дымили костры, к которым вернулись женщины и дети, поглядывающие на клеть. О побеге до темноты не было и речи. Да и есть ли смысл бежать, когда аборигены знают местность лучше, чем кто-либо, у них есть собаки и лошади, и поймать беглецов им не составит особого труда.
Ознакомительная версия.
