Было в его позе нечто одеревенелое. Люди обычно так не сидят.
А в тот момент, когда я ввалился в комнату, он говорил - голосом, лишенным всяких эмоций:
– Гарантией здесь может служить только взаимная потребность друг в друге. Мы заинтересованы в вас не меньше, чем вы - в нашей помощи. Объединение технологий способно породить новую силу...
– Кто будет направлять эту силу?
– Договоримся...
– То есть - вы?
– Предполагается нечто вроде объединенной комиссии. Неофициально, естественно, чтобы не возбуждать аппетиты других стран...
– А когда назначен штурм? - быстро спросил Гийом.
– Штурм решен в принципе, но точное время не определено. Готовность десять минут с момента отдачи приказа. Все будет зависеть от того, как пройдут наши переговоры...
– У нас есть время на размышления?
– Да, вам дано три часа - опять же, с момента, когда будет получено подтверждение.
– Подтвердите, - сказал Гийом после секундной паузы.
Спецназовец достал из комбинезона плоскую трубку, нажал кнопочку в её внутренней части и сказал в появившееся легкое потрескивание эфира:
– Подтверждаю завершение переговоров. Время - двенадцать ноль три. Возвращаюсь. - Принято, - раздался приглушенный ответ.
Гийом перевел глаза на меня
– Проводишь его до моста и проследишь, чтобы все было нормально.
Он посмотрел на Алису. Алиса кивнула. Мне никак не удавалось поймать её взгляд.
– Ты слышишь меня?
– Да, будет исполнено...
– Я могу остаться в качестве связника, - сказал спецназовец. - Это предусмотрено. Прямая связь упростит дальнейшие процедуры...
Гийом покачал головой.
– Нет.
– А ваш представитель?..
– Тоже - не стоит...
– И все-таки...
– Нет.
– Пошли, - сказал я.
Плац мы пересекли в полном молчании. Спецназовец шагал впереди, заложив руки за спину. Я ему ничего не приказывал, он сделал это по собственной инициативе. Оставалось лишь удивляться, что он так механически, равнодушно переставляет ноги, что не оглядывается вокруг, запоминая на всякий случай все, что возможно, и что, пользуясь ситуацией, не пытается меня разговорить, хотя знает наверняка, кто я такой и откуда.
Было в нем что-то мертво-неодушевленное. Словно игрушка, в которую заложили всего два-три простых действия. У моста он остановился, не дожидаясь моей команды, и, по-моему, даже не воспринял Беппо, когда тот спросил:
– Ну что, отпускаем? Значит, закончены переговоры? - а потом, после моего утвердительного кивка, распорядился. - Вперед, тихим шагом!..
Он так и двинулся, как ему было приказано.
Догадка забрезжила у меня лишь тогда, когда пятнистый комбинезон исчез в подворотне, и отмякший Беппо вздохнул с несвойственным ему сожалением:
– Жалко парня. В конце концов, послали его - он и пошел...
– Что такое? - спросил я с нехорошим предчувствием.
– Вы, милорд, видели когда-нибудь выжатый лимон? Шкурка у него, вроде бы, целая, а внутри - смято. Вот так и этот. К вечеру он уже начнет заговариваться, ночью - горячка и бред, будет звать маму, а утром - все, нет солдата. У него - мозг вытечет через ноздри.
– Почему?
– Потому что его допрашивали - милорд Гийом...
Я подумал.
– Значит, и со мной можно сделать то же самое?
– Что вы, милорд! Кому это придет в голову? Вы - лорд Дома Гериков, а допрос - это для простых солдат, вроде меня или как этот...
Казалось, он был шокирован.
– И на том спасибо, - мрачно сказал я.
Лицо Беппо застыло. И вдруг выпученные глаза оделись морщинами, щеточки усов под носом задвигались, точно сержант принюхивался, а бугристые щеки растянулись в подобострастной улыбке.
– Миледи, прошу прощения...
Я обернулся.
Алиса в ярко-небесном, облегающем, как у Мирры, комбинезоне, стояла у меня за спиной, и ноздри её решительно раздувались.
Она лишь скосила зрачки на Беппо, и тот деликатно попятился.
– Миледи... Милорд... Кгм...
Его заслонили бетонные плиты, складированные неподалеку.
Я знал, что сейчас произойдет, и потому резко поднял обе ладони:
– Пожалуйста, не надо ничего говорить, я - сам все скажу. Я спас жизнь Геррику, и ты оплатила этот долг, как смогла. Ты объявила меня мужем, потому что не видела в той ситуации другого выхода. Я должен был иметь право сражаться, и я сражался и победил. Но ты никогда не думала, что - это всерьез. Так, абориген, которого можно использовать. Но тут появился ребенок - неожиданно для тебя, не так ли? - и вдруг выяснилось, что ты связана со мной крепче, чем предполагала. Тебе это не нравится...
Я замолчал.
– Глупо как-то все получилось, - нервно сказала Алиса. - Чтобы предохранить себя от... последствий... достаточно усилия воли. Непонятно, почему в данном случае оно не сработало. Вероятно, существует какая-то разница биологий. Поразительно глупо, однако я не могу прервать уже возникшую жизнь...
– У вас есть обряд, расторгающий супружеские отношения между мужчиной и женщиной?
Она покусала губы.
– Только для простолюдинов... Брак лорда может прекратить только смерть.
– Объявляя меня мужем, ты рассчитывала именно на это?..
Алиса покраснела, как мак, и непримиримо вскинула голову:
– Лучше всего было бы, если бы ты пал в бою. Воин, павший за свой Дом, остается в памяти всех следующих поколений. О нем рассказывают детям зимними вечерами. О нем шумят весной пробудившиеся равнины Алломара. Я бы вспоминала о тебе всю свою жизнь...
– Ладно, постараюсь, - ответил я с хмурым сарказмом. - Пасть в бою это, конечно прекрасно. Я благодарен тебе за такую идею...
– Все равно эта война никогда не станет твоей...
По-моему, она собиралась поцеловать меня. Все правильно. Последний поцелуй воину перед смертью. Предполагалось, видимо, что это вдохновит меня на самопожертвование. Однако внезапно, как пробужденный от спячки медведь, зарычал мотор - в той подворотне, где скрылся спецназовец.
Алиса отпрянула от меня и обернулась.
Приземистый уплощенный бронетранспортер грязно-зеленого цвета, будто таракан, лихо вывернулся из-под арки и, наматывая гусеницами асфальт, рванул к мосту. Спереди у него выдавалась какая-то металлическая штуковина: треугольник из сваренных труб - углом по ходу движения; вероятно, чтобы отбросить чугунные тумбы, препятствующие въезду в крепость. Двигался он, казалось, не слишком поспешно, действительно, как таракан, но уже через долю секунды влез на мостовое покрытие. Ноги у меня ослабели, а сердце трепыхалась, как рыба, вытащенная из воды. Все это происходило быстрее, чем я успевал что-либо сообразить и как-то отреагировать.
События разворачивались как бы без моего участия.
