Алексей Корепанов - Тени Марса

— Это ловушка! Допрыгались! — воскликнул Свен Торнссон и бросился на подступившую почти вплотную черноту, пытаясь протаранить ее своим телом.

Алекс Батлер открыл стрельбу, отчаянно закричала Флоренс — и свет фонарей мгновенно исчез, словно накинули на них черное покрывало. Кольцо сжалось до предела — и мрак поглотил чужаков и растворил их в себе...

Таяла, растворялась в безбрежной пустоте вереница образов, в невнятные затихающие отзвуки превращались слова, обрывки слов уносило ветром за тридевять земель, и проливались они короткими дождями в тех краях, которых никто не видел и не увидит, — да и не было уже ни дождей, ни краев, а был слабый свет, проникающий под неплотно сомкнутые веки. И Он сделал усилие и открыл глаза — словно, поднатужившись, поднял могильные плиты. Сел и некоторое время тер виски — что-то непрерывно ускользало, просачивалось, просеивалось, не оставляя по себе никакой памяти; быстро сглаживались отпечатки впечатлений, как будто туда-сюда ходил по ним тяжелый Утюг, и вот уже вовсе не разобрать: с кем это было? Когда? и было ли вообще? Блуждания, какие-то встречи» позабывшиеся разговоры, картины, сменяющие друг друга, — где это было? что это было?.. Напряжение мышц, сердце, стучащее у самого горла, долгий бег — откуда? куда?..

Сны наяву? Явь во сне?

Он вспомнил наконец, кто он такой и кто эти двое что лежат рядом с ним на каменном полу в неярком свете, льющемся от стен, — это холодно светились сами камни.

«Господи, что с нами случилось? — смятенно подумал Алекс Батлер. — Где мы? И где мы были?..»

Он вытер рукавом мокрый лоб, несколько раз глубоко вздохнул — ему было душно, и в следующее мгновение осознал, что ни на нем, ни на его неподвижно лежавших на полу спутниках нет шлемов. Баллонов тоже не было, а вот комбинезоны остались; на их плотной ткани проступали какие-то смазанные темные пятна. Алекс Батлер торопливо схватился за кобуру — пистолет оказался на месте, хотя ареолога не покидало смутное ощущение, что вот «магнума»-то как раз вроде бы и не должно было быть, потому что кто-то когда-то вырвал оружие у него из рук — в тех долгих скитаниях неизвестно где... А впрочем, какие скитания? Довольно отчетливо помнилось лишь одно: надвигающиеся со всех сторон черные стены... Все остальное могло быть не более чем сновидением, бредом, галлюцинациями, наваждением или какими-то другими взбрыками из области скорее духа, нежели материи.

Шевельнулся и приподнял голову лежавший ничком Свен Торнссон. Коротко вздохнула и открыла затуманенные глаза Флоренс Рок. Алекс Батлер потер пятно на рукаве своего комбинезона, посмотрел на пальцы — на них ничего не осталось. Понюхал рукав — никаких посторонних запахов. Он обернулся — сзади призрачно светилась стена. А впереди темнел неширокий проход. Вероятно, именно этим путем они и пришли сюда, в небольшое, абсолютно пустое помещение с низким потолком — но когда? зачем? откуда?.. Или они вовсе сюда не пришли?..

Свен Торнссон уже сидел, обхватив руками колено, и вид у него был такой, словно он упорно, но безуспешно пытается решить какую-то задачу — или что-то вспомнить. Флоренс со спутанными волосами тоже сидела и молча осматривалась. Лицо ее не было ни веселым, ни печальным — скорее, несколько отрешенным; возможно, так выглядят больные, только-только очнувшиеся после наркоза.

И никто из астронавтов словно бы не решался нарушить молчание.

Алекс Батлер уперся рукой в холодный пол и почувствовал, что у него болит плечо. Смутной тенью мелькнул в сознании образ какой-то двери, которую они со Свеном поочередно пытались выбить, чтобы поскорее убраться... откуда?.. Образ мелькнул — и угас.

— Где мы? — Тревожный полушепот Флоренс наконец нарушил тишину. — Боже, мне столько всякого привиделось...

Алекс Батлер подался к ней:

— Ты что-то помнишь?

Флоренс неуверенно пожала плечами: — Н-нет... пожалуй... Просто какое-то общее впечатление: что-то было. А вот что?..

— У меня то же самое, — вступил в разговор Свен Торнссон. — Ну точно как бывает, когда просыпаться и еще несколько мгновений что-то помнишь из своего сна. Но все тут же выветривается, как на сквозняке. Признаться, я думал — нам крышка.

— Я тоже, — кивнул ареолог. — Куда-то подевались шлемы и баллоны. Возможно, мы сами их и вы, бросили. А потом могли здесь чем-то надышаться, отсюда и видения.

Свен Торнссон посмотрел на него долгим взглядом и медленно сказал:

— Брось, Алекс. Ты прекрасно знаешь, что никакие это не видения. Тут что-то другое. Лично я склонен считать, что мы до сих пор в ловушке. Мы подверглись какому-то воздействию... наше сознание подверглось.., и, возможно, сейчас продолжаем находиться под воздействием. Может быть, когда-нибудь что-нибудь и вспомним — уже на Земле, под гипнозом.

«Если нам удастся отсюда выбраться», — подумал ареолог и тут же попытался прогнать эту мысль.

— Древний Лик, — тихо произнесла Флоренс и, поморщившись, провела пальцем по ссадине на лбу. — Мы где-то в недрах этого древнего Лика.

— Рядом с городом великих жрецов, — добавил пилот.

— Кое-что получается и без гипноза, — сказал Алекс Батлер. — Да, на сон или бред не очень похоже: не могли же мы все бредить одинаково!

Струился, струился от стен холодный, безжизненный, чужой свет, придавая неестественную бледность лицам людей и странный блеск их глазам. Сухой теплый воздух, казалось, искажал звуки, и голоса астронавтов звучали тоже неестественно, словно из-под повязки. Низкий каменный потолок был монолитным» он нависал над головами, он давил, и неизвестно было каких размеров толща отделяет это маленькое пустое помещение от внешнего мира; может быть, они находились где-то у вершины Марсианского Сфинкса, а может быть — глубоко под поверхностью...

После нескольких попыток связаться с Каталиной они оставили рации в покое... Нужно было действовать, пытаться без всякой нити Ариадны найти выход из глубин инопланетного колосса — но они продолжали сидеть, озаренные чужим недобрым светом, словно не решаясь встать и сделать первый шаг. Они знали, чем вызвана нерешительность: боязнью обнаружить, что единственный выход из этого помещения оканчивается тупиком...

— И умирало все живое в тот день, когда решил ты покарать нас, о Лучезарный... — внезапно сказала Флоренс. Словно прочитала строку из невидимой книги.

— Да, да, да, — покивал Алекс Батлер. — Что-то такое и у меня... Твой гнев испепелил весь мир... Очень знакомо... Конец света... Вся планета — могила...

— Господи, а мне еще вспомнились стихи Ли Мастерса, — продублировала его похоронную интонацию Флоренс.

На слове «Мэг» у Флоренс дрогнул голос. Она собиралась продолжить, но Свен Торнссон не выдержал.