— Знаю ли я что? — спросил я.
— Ну ладно, я могу тебе в этом признаться. Я долго думала, что люблю тебя.
— Это была бы для меня большая честь, Налти.
— Я старалась скрыть это, потому что знала, что ты любишь Дуари. Но с недавних пор я вижусь с Эро Шаном, и теперь поняла, что раньше я просто не знала, что такое любовь.
— Ты любишь Эро Шана?
— Да.
— Я рад. Он прекрасный человек. Я уверен, что вы будете счастливы вдвоем.
— Это могло бы быть и так, но есть одно «но», — сказала она.
— Что именно?
— Эро Шан не любит меня.
— Откуда ты знаешь, что нет? Я не представляю, как он может тебя не любить,. если бы я до тебя не встретил Дуари…
— Если бы он любил меня, он бы мне сказал, — прервала она меня. — Иногда мне кажется, будто он считает, что я принадлежу тебе. Ведь мы появились здесь вместе и с тех пор много времени проводим вместе. Но что пользы в беспочвенных рассуждениях! Если бы он любил меня, он бы не смог этого скрыть.
Мы закончили обед, и я предложил немного проехаться по городу, а затем пойти на концерт.
— Давай прогуляемся пешком вместо того, чтобы ездить, — предложила Налти. Когда мы вставали из-за стола, она воскликнула:
— Какой отсюда прекрасный вид!
В странном сиянии амторианской ночи простор великой реки расстилался и уходил за пределы видимости выше и ниже города. на противоположной стороне реки мрачный Кормор был всего лишь более темным пятном на фоне темноты ночи. Только кое-где в нем светились несколько тусклых огоньков, создающих еще больший контраст со сверкающим Хавату у наших ног.
Мы прошли по тротуару над Хавату Лат до узкой боковой улицы, которая сворачивала в сторону от реки.
— Давай повернем здесь, — сказала Налти. — Я сегодня настроена на тишину и мягкий свет, а не на блеск и толпы Хавату Лат.
Улица, на которую мы свернули, пролегала по йорган секции города. Она была очень слабо освещена и тротуар был пустынен. Это была тихая и спокойная улица даже по сравнению с далеко не шумными главными авеню Хавату, где неизвестны грубые шумы.
Мы прошли недалеко от Хавату Лат, когда я услышал позади звук открывающейся двери и шаги по тротуару. Я не придал этому значения. Фактически, у меня просто не было времени придать этому значение, так как меня внезапно грубо схватили сзади. Развернувшись, я увидел, как другой человек хватает Налти, зажимает ей рот ладонью и утаскивает ее в дверь, откуда вышли эти двое.
Я попытался вырваться из хватки державшего меня человека, но он оказался очень силен. Наконец, мне удалось развернуться так, что я смог ударить его. Но мне пришлось проделать это еще много раз, в то время как он упорно тянулся к моему горлу.
Должно быть, мы наделали на этой тихой улице много шума, хотя ни один из нас не произнес ни слова. Вскоре из окна поблизости кто-то высунул голову, и из домов стали выбегать мужчины и женщины. Но прежде чем кто-либо из них добежал до нас, я опрокинул своего противника и оказался на нем сверху, сжимая его горло. Я бы задушил его насмерть, если бы несколько мужчин не оттащили меня от него.
Они были шокированы и рассержены этим неслыханным беспорядком и ссорой на улице Хавату. Они поместили нас под арест и не слушали меня, когда я пытался им объяснить, что случилось. Они только повторяли:
— Судьи выслушают вас. Это не наше дело — судить.
Так как каждый гражданин Хавату имеет полномочия полицейского, и никакой другой полицейской силы не существует, не было той задержки, которая обязательно произошла бы в любом земном городе, пока полиция добиралась бы к месту происшествия на вызов.
Нас поместили в большую машину, принадлежащую одному из граждан и под соответствующей стражей препроводили в Сира Тартум.
В Хавату все делается быстро и эффективно. Наверное, у них есть тюрьма, во всяком случае, мне кажется, что должна быть. Но они не стали тратить время и наносить ущерб государственной казне, помещая нас туда за счет налогоплательщиков.
Быстро были собраны пять человек, каждый из которых принадлежал к одному из высших классов: они представляли собой судью и присяжных; в общем, суд, решение которого было окончательным. Они заседали в большом помещении, похожем на библиотеку. Их обслуживала дюжина клерков.
Один из судей спросил наши имена, и когда мы назвались, два клерка быстро подошли к полкам и принесли книги, которые начали перелистывать в поисках данных.
Затем судьи спросили людей, которые арестовали нас, почему они это сделали. Во время описания произведенного нами нарушения покоя Хавату один из клерков, очевидно, найдя то, что искал, положил книгу открытой перед судьями. Другой продолжал искать.
Из открытой книги один из судей прочитал вслух официальные записи обо мне с того момента, как я попал в Хавату, включая обескураживающий результат экзаменации.
Судья велел мне рассказать, что произошло. В нескольких кратких словах я описал немотивированное нападение на нас и похищение Налти. В заключение я сказал:
— Вместо того, чтобы тратить время, подвергая меня суду за то, что я стал жертвой неоправданного нападения и защищался, вы должны были оказать мне помощь в розысках украденной девушки.
— Покой Хавату важнее, чем жизнь любого отдельного индивида, — ответил судья. — После того как мы примем решение, кто ответственен за нарушение спокойствия, мы расследуем описанное тобой другое происшествие.
Второй клерк подошел к судьям.
— Имени подсудимого, который называет себя Мал Ун, нет в регистрационных книгах Хавату.
Все вгляды устремились на моего противника, Мал Уна, и я в первый раз внимательно присмотрелся к нему при хорошем освещении. Я увидел его глаза! Мгновенно я осознал то, что ранее, как видно, заметил только на подсознательном уровне — холод его рук и горла, когда я с ним сражался.
И теперь эти глаза… Это были глаза мертвеца!
Я повернулся к судьям.
— Теперь я понял все! — вскричал я. — Когда я оказался в Хавату, мне рассказали, что в городе очень мало плохих людей, но время от времени, никто не знает, каким путем, плохие люди приходят из города Кормор, что за рекой, и крадут мужчин и женщин Хавату. Этот человек из Кормора. Он не живой человек, он труп. Он и его товарищ хотели украсть Налти и меня для Скора!
Молча и эффективно судьи проделали несколько кратких и простых, но от этого не менее показательных, тестов с Мал Уном. Затем они пошептались несколько секунд друг с другом, не покидая своих мест. Затем тот из них, который действовал в качестве прокурора, прокашлялся.
— Мал Ун, — объявил он. — Тебе отрубят голову, но затем похоронят. Карсон Нэпьер, ты оправдан и получаешь благодарность. Ты свободен. Можешь проводить поиски своей спутницы и просить помощи любого гражданина Хавату во всем, в чем тебе нужна поддержка.
