Помолчал и добавил:
- По-едем?
Девушка сдвинула брови, внимательно взглянула на приземистого скуластого подростка и протянула ему руку:
- Здравствуй, товарищ. Поедем!
Таусен изумленно смотрел на Кнуда: когда и как он успел выучить русские слова?
--------------------------------------------------------------------------
----
Гости мягко покачивались на упругих кожаных подушках в просторном и удобном кузове машины. В окно Таусен видел мелькавшие колхозные дома, и скоро машина вынеслась на простор тундры.
Но где же шоссе?
Нет, машина неслась прямо по бугристому пространству. Похрустывал взламываемый ледок, взлетали брызги воды и грязи.
Таусен инстинктивно ухватился за поручень, но быстрый ход машины был все так же плавен, пружинили подушки сиденья, и, отвернувшись от окна, можно было подумать, что едешь по автостраде.
Вдруг машина, до того мчавшаяся по прямой, стала обходить невидимое препятствие. Таусен увидел ограждение: на низких колышках нескончаемо тянулась над землей проволока, а за ней по земле стлалась какая-то зелень.
- Что же это такое? Зачем проволока?
Вместо ответа Миронов обратился к шоферу:
- Клава, давай медленнее.
Машина резко сбавила ход.
- Да это же стелющиеся яблони! - воскликнул Таусен, разглядывая их глазами знатока. - Тут растения получше моих! О, я вижу труды селекционеров!
А машина уже опять шла полным ходом, и Таусен безуспешно силился понять, сколько же насаждений в этом необъятном саду.
Он подумал: "А я еще с такой гордостью показывал молодым людям мой сад!"
Но вот опять ход машины замедлился.
- Взгляните-ко на наши груши, - сказал Миронов.
- Где же они?
Не было ничего похожего на древесные стволы. Таусен видел только высокие зеленые стебли, напоминавшие подсолнечник.
- А вы приглядитесь-ко получше, - предложил Миронов.
Машина остановилась.
- Действительно, груши! - воскликнул Таусен.
Груши были еще незрелы ("Очевидно, уж не успеют дозреть!"), но они вполне сформировались. Таусен сорвал одну, надкусил: твердая, кислая, но с грушевым запахом и знакомым привкусом.
- Неужели же вы об этом не знали? - спросил он Гущина.
- Ну, как не знали!
- А вы меня ввели в заблуждение, когда я думал поразить вас своими успехами в садоводстве.
Гущин улыбнулся, а Цветков пояснил:
- Мы не хотели вас разочаровывать. Мы тогда не были уверены, что вы так скоро сможете наглядно убедиться в достижениях наших селекционеров.
- Я ценю вашу деликатность, молодые люди, - сказал Таусен. - Это замечательный экземпляр однолетней груши. А какое это имеет практическое значение?
- Нам это очень нужно, - объяснял Миронов, обращаясь одновременно к Таусену и Кнуду, который слушал с таким напряжением, словно пытался понять незнакомый язык, - стелющиеся деревья еще жди, пока вырастут, а тут в первый же год плоды получаются.
Таусен хотел еще раз вернуться, пройтись по саду, но Миронов уговорил ехать дальше: "А то до вечера не успеем всего осмотреть".
Машина тронулась и помчалась. Впереди блеснула водная гладь.
Рев и мычание доносились оттуда.
Таусену сначала показалось, что это море. Но это было не море, а озеро. Правда, море было рядом и соединялось с озером недлинным узким каналом. Опять выглянуло солнце, тучи начали рассеиваться. На поверхности озера показались огромные животные.
Когда подъехали ближе, стало ясно, что это тюлени. Но какие!
Чувствуя солнечное тепло, животные стали выбираться на берег. Они поднимались на передних лапах и подтягивались вперед всем туловищем, потом ложились на грудь, горбили спину. В их движениях была своеобразная, тяжеловатая грация. Выбрав местечко на белом, сверкавшем на солнце песке, тюлень блаженно успокаивался, растянувшись, как человек, который собирается загорать.
Животных было так много, что озеро буквально кишело ими. Они ничуть не испугались приближения машины. Те, которые вылезли на берег, как по команде повернули головы и смотрели то на машину, то на людей.
Таусен выскочил первым, когда девушка-шофер еще тормозила. Он легко спрыгнул с подножки и с большим волнением устремился к животным.
Они были действительно огромны и превосходили по величине даже тех, которых он вывел там, на острове.
- Ведь вы видели моих гигантов, - упавшим голосом сказал Таусен, обращаясь к Цветкову и Гущину, - почему же вы ни одним словом не обмолвились? Впрочем, вы уже ответили мне на такой вопрос... Какую деликатность вы проявили! Как вы щадили мою самонадеянность! Но как... как это достигнуто? Можно ли в таком огромном количестве делать операции с пересадкой тканей?
- У нас это делается проще, - сказал Цветков.
Ему было неловко, что приходится говорить с таким крупным ученым языком учителя, объясняющего ученику. Но нельзя же было не ответить на вопрос Таусена!
- Рашков разработал совсем другой способ воздействия на гипофиз, продолжал он. - Железа облучается пучком ультрафиолетовых лучей...
- Позвольте! - перебил его Таусен. - Так, значит, у вас нашли способ давать узкий, направленный пучок - то, чего еще никто не умел... по крайней мере, насколько я знаю, десять лет назад...
- Да, - кивнул Цветков, - это достигнуто у нас.
- А правда, академик, - сказал Миронов, - большое дело сделали наши ученые со зверем? Кожа-то величиной со слона! Ведь еще до войны сколько зверя истребили! Техника-то лова улучшается. Гренландского кита почти вовсе выбили! А теперь, может, и кита будут увеличивать. Моржа в море мало, только в далеких местах сохранился. Морской коровы совсем нет. Морскую выдру только в заповеднике найдешь. Я читал: до войны по всем странам зверя били больше миллиона в год. А теперь, наверно, и того больше. Туша тюленя весит сколько? Ну, сто килограммов. А эти - тонн по девять! Одного такого убьешь - все равно, что сотню простых уложишь. И у нас скоро будет много таких питомников.
Заметив огорченный вид Таусена, Цветков тронул его за рукав:
- Да вы не расстраивайтесь! Работы на ваш век хватит! Еще столько надо сделать!..
--------------------------------------------------------------------------
----
- Куда же мы теперь? - спросил Таусен.
- Я ведь должен выполнить поручение Рашкова, - уклончиво ответил Цветков. - Отсюда это совсем уже недалеко.
Гущин незаметно наблюдал за Таусеном и старался разгадать, что с ним происходит. Ученый сидел прямой, строгий. Его лицо было задумчиво.
Да, судьба Таусена действительно могла быть темой для поучительного романа. Интерес к душевному перелому, который переживал Таусен, и удерживал здесь Гущина, как ни хотелось ему скорее повидаться с Леной.
- Приехали! - раздался из шоферской кабины голос Миронова.
Машина остановилась. Перед ними невдалеке от берега протянулось длинное одноэтажное кирпичное здание.
