– С китайцем? Мисс Ньютон?.. Моя дочь? – задыхаясь, выговорил сенатор. – Я этому не верю. Это ложь!
– Тогда, ваше превосходительство, вы можете отправиться в Капитолий и увидеть все собственными глазами, – ответил итальянец.
Дверь распахнулась, и в комнату вошла Клара Ньютон в сопровождении достопочтенного мистера Ванли и его друга.
– В такой экскурсии нет необходимости, папа, – сказала девушка. – Вы можете все увидеть собственными глазами здесь и сейчас. Франческо, вон из дома!
Сенатор с принужденной вежливостью поклонился мистеру Уолсингему Брауну. На присутствие Ванли он не обратил никакого внимания. Потом он натужно рассмеялся.
– Это, конечно, шутка, Клара, – сказал он. – Вы с мистером Брауном устроили эту проделку, чтобы отвлечь меня от полночного бдения. Но эта шутка немного не ко времени.
– Это не шутка, – смело ответила его дочь. Она подошла к Ванли и взяла его за руку. – Папа, – сказала она, – это тот джентльмен, о котором тебе уже кое-что известно. Он равен нам по положению и интеллекту и разделяет наши моральные ценности. Он полностью достоин моей любви и твоего расположения. Ты хочешь выслушать то, что он должен тебе сказать? Хочешь, папа?
Сенатор издал резкий, холодный смешок и повернулся к мистеру Уолсингему Брауну.
– Мне нечего сообщить представителю нижней палаты, – заявил он. – Так почему он должен что-то сообщать мне?
Мисс Ньютон обняла молодого китайца за талию и подвела его вплотную к отцу.
– Потому, – провозгласила она голосом твердым и ясным, точно звон серебряного колокольчика, – потому что я люблю его.
Много позже, вспоминая в беседе с Ванли обстоятельства этой встречи, мистер Уолсингем Браун заметил: «Она вспыхнула в это мгновение, как платиновый шар твоего термоэлектрода».
– Если представитель Калифорнии, – произнес сенатор Ньютон ровным голосом, по-прежнему обращаясь к мистеру Брауну, – сумел затронуть чувства этого глупого ребенка, это ее беда… Как и моя. Тут уж ничего не поделаешь. Но если представитель Калифорнии имеет наглость надеяться на получение хоть каких-то выгод от этой подлой интриги или на то, что ему будет предоставлена возможность воспользоваться какими-то преимуществами в дальнейшем, то представитель Калифорнии занимается самообманом.
Затем он развернулся в кресле и снова занялся своей великой речью.
Теперь впервые после прихода заговорил Ванли.
– Я пришел, – медленно проговорил он, – как честный человек, чтобы просить у сенатора Ньютона руки его дочери для заключения с ней законного брака. Свое согласие она уже мне дала.
– Мне больше нечего добавить к своим словам, – холодно произнес сенатор, снова повернувшись к мистеру Брауну. – Как я слышал, представитель Калифорнии апостол и поборник прав растений. Так пусть и женится на кактусе. Это будет для него подходящая супруга.
Ванли покраснел от незаслуженного оскорбления и собрался покинуть комнату. Его остановил быстрый жест мисс Ньютон.
– Но у меня есть что добавить! – горячо воскликнула она. – Вот что я тебе скажу, отец. Если мистер Ванли выйдет из этого дома, не получив от тебя никакого ответа… Ответа, который ты обязан дать ему как джентльмен и как мой отец… Если будет так, то я уйду вместе с ним и стану его женой еще до того, как взойдет солнце!
– Если хочешь уйти, девчонка, уходи! – невозмутимо ответил сенатор. – Но сначала проконсультируйся у мистера Уолсингема Брауна, юриста и джентльмена, относительно содержания и применения Акта о временной приостановке жизнедеятельности.
Мисс Ньютон обвела испытующим взглядом присутствующих. Она не поняла, о чем говорил ее отец. Однако ее возлюбленный внезапно побледнел и, чтобы устоять на ногах, схватился за спинку стула. Сошла краска и с лица мистера Брауна. Он быстро шагнул вперед и вытянул руки, словно пытаясь защититься от ужасной беды.
– Вы этого не сделаете! – заговорил он. – Ну, конечно же, нет! Это же подлый, бесчеловечный, из ряда вон выходящий законодательный акт, который давным-давно умер вместе с породившей его фанатичной ненавистью. Он остается в своде законов, но вот уже четверть столетия как фактически утратил силу.
– Я не слышал, чтобы его отменили, – сквозь крепко стиснутые зубы процедил сенатор. Он снял с полки свод законов и открыл его. – Сейчас я прочту этот текст. Он станет вполне уместной частью обряда при этом бракосочетании. – И он вслух прочел следующее: – «Раздел 7. 391. Ни одно лицо мужского пола европейского происхождения в возрасте 25 лет или менее не может обещать, или дать согласие, или взять на себя обязательство заключить брак с любым лицом женского пола монголоидной расы без полного письменного согласия своего родителя мужского пола или опекуна, назначенного по закону; и ни одно лицо женского пола, девица или вдова, в возрасте до 30 лет с европейской родословной не может обещать, дать согласие или взять на себя обязательство заключить брак с любым лицом мужского пола монголоидной расы без полного письменного и удостоверенного согласия своих родителей мужского и женского пола или опекунов, назначенных по закону. Любые брачные обязательства в таких случаях считаются не имеющими юридической силы, а лицо европейского происхождения, заключившее такой контракт, признается совершившим судебно наказуемый проступок и подвергается наказанию по усмотрению его или ее родителя мужского пола или опекуна, назначенного по закону. Раздел 7. 392. Такие родители или опекуны имеют право по своему усмотрению обратиться к судебным властям в Окружной суд Соединенных Штатов того округа, где был совершен проступок, и по его решению передать совершившее проступок лицо европейского происхождения соответствующим должностным лицам и потребовать, чтобы его или ее сознание, физическая активность и жизнедеятельность были приостановлены с помощью замораживающего процесса, известного как процесс Веркомера, на период, который истечет к моменту достижения совершившим проступок лицом 25 лет, для лиц мужского пола, или 30 лет, для лиц женского пола; или на более короткий период по усмотрению родителя или опекуна; данный более короткий период устанавливается заблаговременно».
– Что все это значит? – требовательно спросила мисс Ньютон, сбитая с толку юридическим словоблудием и встревоженная отчаянием своего возлюбленного.
Мистер Уолсингем Браун грустно покачал головой.
– Это значит, – произнес он, – что за жестокие поступки отцов расплачиваются их дети.
– Это значит, Клара, – едва сумел выдавить Ванли, – что мы должны расстаться.
– Поймите меня правильно, мистер Браун, – снова заговорил сенатор, вставая и нетерпеливо отмахиваясь рукой, в которой держал перо, и от предмета разговора, и от непрошеных гостей. – Я рассматриваю Акт о временной приостановке жизнедеятельности не просто как пугало, которое заставит глупую девчонку забыть о своей предосудительной страсти. Раз закон действует, я поступлю так, как он предписывает.
