Но…
Боже. Боже. Боже.
Вид Тани, сидящей на диване в своём маленьком розовом платьице, заставил его думать о…
Нет. Нет. Это ужасно. Делать такое с ребёнком! Трогать маленькую девочку вот так!
В голове возник образ мужчины, но лицо было незнакомо. Узкая голова, каштановые волосы, карие глаза за линзами огромных, немодных уже очков.
Лицо нависало над… над ней, успокаивая, говоря, что всё будет хорошо, убеждая никому не говорить об этом ни слова, говоря, что это их маленький секрет — что он так сильно её любит, что она такая особенная, что…
Он снова потряс головой, но образы по-прежнему были там, в воспоминаниях.
Воспоминания. Да, множественное число. Другое время, но тот же человек, одетый в другую одежду. Или, по крайней мере, вначале одетый в другую одежду, пока он не расстегнул…
Нет!
Иван вскочил и, оставив дочь, вышел из комнаты и закрыл глаза, отчаянно пытаясь изгнать эти образы из головы.
— Мистер президент, — сказала Сьюзан Доусон, — это Бесси Стилвелл.
У Сета по-прежнему была капельница в левой руке и маленькие кислородные трубочки в ноздрях. Однако он сумел собрать достаточно сил, чтобы протянуть Бесси правую руку, которая ответила на это выражением полнейшего изумления на лице.
— Что? — спросил президент, оглядывая собственную руку — не была ли она испачканной чем-то или ещё что.
— Простите, мистер президент, — сказала Бесси. — Я… это просто какой-то поток образов. Все люди, которым вы пожимали руки этой самой рукой. Британский премьер-министр. Русский премьер. Германский канцлер. Китайский президент. И… — Она даже отступила на полшага, будто испугавшись. — И кинозвёзды. Анджелина Джоли и Джонни Депп и — о, он всегда мне так нравился! — Кристофер Пламмер.
— А теперь, — сказал Сет Джеррисон, который даже в своём текущем состоянии не хуже Билла Клинтона умел заставить собеседника почувствовать себя самой важной персоной на свете, — я собираюсь пожать руку вам. — И он снова вытянул руку.
Бесси помедлила ещё секунду, потом подошла ближе и взяла руку Сета в свои.
— Очень рада с вами познакомиться, мистер президент.
— Это вам спасибо за знакомство, — он повернулся к Сьюзан. — Агент Доусон, вы не оставите нас на минутку наедине? Я уверен, что с миссис Стилвелл я буду в безопасности.
У Сьюзан был такой вид, будто она хочет возразить, но потом она кивнула и вышла в коридор, прикрыв за собой дверь. Сет жестом предложил Бесси сесть. Она так и сделала — рядом с кроватью стоял обтянутым винилом стул. Однако при этом она покачала головой.
— Что? — спросил Сет.
— Ничего, сэр. Просто воспоминания.
— Я вас понимаю, поверьте. Я тоже вспоминаю странные вещи, воспоминания того, с кем я оказался связан.
— Да, но…
— Но что?
Бесси отвела глаза и ничего не сказала.
Сет кивнул. Это было как скандал с WikiLeaks: все эти компрометирующие е-мэйлы госдепартамента.
— Вы не просто вспоминаете, как я пожимал руку, скажем, президенту Саркози на саммите Большой восьмёрки, верно? Вы также вспоминаете, что я при этом о нём думал?
Бесси покорно кивнула.
Состояние Сета испытывало приливы и отливы, но совсем недавно доктор дал ему стимулятор. Он обнаружил, что может довольно долго говорить, по крайней мере, сейчас, не выбиваясь при этом из сил.
— Я — человек, — сказал он. — Как и другие национальные лидеры. Так что да, у меня есть сложившееся мнение о них, как и у них, несомненно, сложилось какое-то мнение обо мне.
— Вы ненавидите канадского премьера.
Сет ответил, не раздумывая.
— Да, это так. Он изворотливый и мелочный человек.
Бесси, похоже, силилась это переварить.
— Так что же, гмм, теперь будет? — спросила она, коротко взглянув на президента и снова отведя глаза.
— Если слух о том, что вы связаны со мной, распространится, вами заинтересуется масса людей.
— Господи! — воскликнула Бесси.
— Поэтому на данный момент вы находитесь под защитой Секретной Службы.
Сет ожидал, что она ответит что-то вроде «О, я уверена, что в этом нет необходимости», или, может быть, «Ну, я лишь надеюсь, что меня они защитят лучше, чем вас», но в реальности она сказала:
— И моего сына тоже, пожалуйста.
— Простите?
— Моего сына, Майкла. Он здесь, в больнице; это из-за него я приехала в столицу. Если кто-то начнёт охотиться за мной, то может и на него тоже напасть.
Сет сподобился на ещё один крошечный кивок.
— Конечно. Мы защитим и его тоже.
— Спасибо вам, сэр.
Ему показалось забавным, что его называет «сэром» женщина на четверть века его старше, но он решил не заострять на этом внимание; в конце концов, миссис Стилвелл была с Юга, а там манеры всё ещё имели значение.
— И, — сказал он, — раз речь зашла о Секретной Службе, там есть такой агент по имени Гордо Данбери.
Бесси нахмурилась.
— Вы хотите сказать, был такой агент.
— Именно. Вы знаете, кто такой Леон Хексли?
Снова сморщенный лоб, затем:
— Директор Секретной Службы.
— Правильно. Несколько дней назад я встретил его в Овальном кабинете, когда он разговаривал с кем-то по телефону… — Сет замолчал, чтобы перевести дыхание, и продолжил: — …и я думаю, что он говорил о Гордо Данбери. Вы помните, как я услышал этот разговор?
— Это так странно, — сказала Бесси.
— Да, — согласился Сет. — Но вы это вспомнили?
— Я не помню разговора о Гордо Данбери.
— Нет, Леон не упоминал его фамилии. Просто «Гордо». Он сказал «Скажи Гордо, чтобы он…» и что-то ещё. Вы это помните?
— Нет.
— Пожалуйста, постарайтесь вспомнить.
— Гордо. Забавное имя.
— Это сокращение от «Гордон». «Скажи Гордо, чтобы он…»
— Я вроде припоминаю, — сказала Бесси. — Он сказал «Скажите Гордо, чтобы он ме́тил…»
Метил! Да, так оно и было! На одно слово слово больше, чем он сам смог вспомнить. Но надо же: метил!
— Там было что-то ещё, — сказал Сет. — Может быть, какие-то цифры?
— Это всё, что мне вспомнилось, — сказала Бесси.
— Если всплывёт что-то ещё…
— Конечно, — сказала она. — Только…
— Да?
— Я пытаюсь не вспоминать то, что знаете вы, — сказала она. — Мне не нравится знать ваши мысли, сэр. Мне это вообще не нравится. Я голосовала за вас. Скажу вам правду: я надеялась, что один из двух других получит республиканскую номинацию; вы на мой вкус слишком средний. И всё же я всегда голосовала за республиканцев — всегда голосовала, и всегда буду голосовать. Однако многое из того, что вы говорили во время кампании, было враньём.
