Наконец, удачный удар сбил другого противника и тогда, имея двоих против себя, я переменил тактику и обрушился на них тем приемом, который помог мне одержать много побед. Третий упал через десять секунд после второго, и через несколько минут и последний лежал мертвый на полу. Они были храбрые люди и хорошие бойцы, и я был огорчен тем, что должен был убить их, но чтобы достигнуть своей цели я охотно уничтожил бы население всего Барсума, если бы иного исхода не было.
Вложив в ножны окровавленный клинок, я подошел к своей марсианской принцессе, которая стояла, безмолвно глядя и не узнавая меня.
– Кто вы, зодангец? – спросила она. – Еще один враг, чтобы мучить меня в моем горе?
– Я друг… – отвечал я, – когда-то любимый друг…
– Ни один из друзей принцессы Гелиума не носит этого знака… Но этот голос! Я слышала его раньше… Это… Это не может быть… нет, ведь он мертв!
– Это никто иной, моя принцесса, как Джон Картер! Неужели вы, несмотря на краску и знаки, не узнаете сердце вашего вождя!
Когда я подошел к ней вплотную, она покачнулась с простертыми ко мне руками, но, прежде чем я успел схватить ее в свои объятия, она откинулась назад, дрожа от горя.
– Слишком поздно, слишком поздно! – плакала она. – О мой вождь, которого я считала мертвым, если бы вернулись часом раньше. Но теперь уже поздно, слишком поздно!
– Что это значит, Дея Торис? – воскликнул я. – Что вы не дали бы обещания принцу Зоданга, если бы знали, что я жив?
– Думаете ли вы, Джон Картер, что, отдав вчера свое сердце вам, я могу сегодня отдать его другому? Я думала, что оно погребено вместе с вашим прахом в могиле Варгуна, и поэтому я обещала сегодня свое тело другому, чтобы спасти свой народ от нападения победоносной армии Зоданга.
– Но я не умер, моя принцесса! Я пришел за вами, и вся Зоданга не сможет помешать мне!
– Слишком поздно, Джон Картер! Мое обещание дано, а в Барсуме это все. Церемония, которая последует после, является лишь бессмысленной формальностью. Она ничего не прибавит к самому факту женитьбы, как похоронное шествие джеддака не наложит еще одну печать смерти на его лицо. Я уже замужем, Джон Картер. И вы больше не должны называть меня своей принцессой, а вы больше не мой вождь.
– Я мало знаю ваши обычаи здесь на Барсуме, Дея Торис, но я знаю, что люблю вас, и если вы помните последние слова, которые вы сказали мне, когда орды варунов напали на нас, то ни один мужчина не смеет думать о вас, как о своей невесте. Тогда вы думали так, моя принцесса, вы и теперь так думаете! Скажите мне, что это правда!
– Я думаю так, Джон Картер, – прошептала она. – Я не могу повторить это теперь, потому что отдала себя другому. Ах, если бы вы только знали наши обычаи, мой друг, – продолжала она, обращаясь наполовину к себе самой, – вы получили бы мое обещание уже много месяцев тому назад и могли бы требовать меня раньше всех остальных. Пусть погиб бы Гелиум, но я отдала бы все царство за своего таркского вождя.
Затем она сказал громко:
– Вы помните ту ночь, когда вы меня обидели? Вы назвали меня своей принцессой, не попросив моей руки, а потом вы хвалились, что сражались за меня. Вы не знали, и я не должна была обидеться, теперь я это понимаю. Но не было никого на Барсуме, кто сказал бы вам, а я не могла этого сделать, что здесь у нас есть два рода женщин в городах красных людей: за одних мужчины борются и потом просят их руки, за других мужчины тоже борются, но в жены их никогда не просят.
Когда мужчина выигрывает женщину, он может назвать ее своей принцессой или другим именем, означающим, что она ему принадлежит. Вы боролись за меня, но никогда не просили моей руки, и когда вы назвали меня своей принцессой, вы понимаете, – она колебалась, – я была оскорблена. Но даже когда, Джон Картер, я не оттолкнула вас, как должна была сделать, потому что вы сделали еще вдвое хуже, когда насмехались надо мной, говоря, что выиграли меня в сражении.
– Я не буду теперь просить у вас прощения, Дея Торис! Вы должны знать, что вина моя лишь в незнании обычаев Барсума. То, что я должен был сделать раньше, хотя я полагал, что моя просьба будет самонадеянной и нежеланной, я делаю теперь, Дея Торис! Я прошу вас быть моей женой, и клянусь своей боевой, виргинской кровью, которая течет в моих жилах, вы будете ею!
– Нет, Джон Картер, это бесполезно! – безнадежно воскликнула она. – Я никогда не буду вашей женой, пока жив Саб Тзэн!
– Только не это, – поспешила она объяснить, – я не выйду замуж за человека, который убил моего мужа, даже защищаясь. Таков обычай! Обычаи правят нами здесь, на Барсуме – это бесполезно, мой друг! Вы должны переносить горе вместе со мной: это единственное, что может быть у нас общего: Это – и воспоминание о коротких днях среди тарков. Теперь вы должны уйти и больше вы никогда меня не увидите. Прощайте, мой вождь!
Отвергнутый, с разбитым сердцем, я вышел из комнаты. Но я не терял надежды и не допускал, что Дея Торис навсегда потеряна для меня, пока церемония брака не свершилась.
Я блуждал вдоль коридоров и совершенно заблудился в массе скрещивающихся переходов, как это было, когда я пошел на поиски Деи Торис.
Я знал, что единственная надежда на спасение была в бегстве из города Зоданги, так как факт убийства четырех стражей потребует объяснения, а благодаря тому, что я без проводника не найду своего поста, подозрения падут на меня, как скоро меня увидят бесцельно слоняющимся по дворцу.
Наконец я подошел к спиральной лестнице, ведущей в нижний этаж, и спустился по ней пока не дошел до двери в большую комнату, где было много стражников. Стены комнаты были увешаны прозрачными драпировками, за которыми я и спрятался, не будучи замеченным.
Общий разговор телохранителей не вызвал во мне никакого интереса, пока в комнату не вошел офицер и не приказал четверым из них сменить тех, кто охраняет принцессу Гелиума. Тогда я понял, что для меня началась серьезная опасность и, действительно, едва взвод оставил комнату, как один из солдат ворвался назад, задыхаясь и крича, что они нашли четырех товарищей убитыми на полу в передней принцессы Деи Торис.
В одну секунду весь дворец наполнился народом. Стража, офицеры, придворные, слуги и рабы бегали взад и вперед по коридорам и комнатам, передавая приказания и поручения и отыскивая следы убийцы.
Это было для меня чрезвычайно удобным случаем, и я воспользовался им; когда группа солдат прошла мимо моего укромного местечка, я пошел с ними, прошел через лабиринт дворца, пока не увидел благословенный свет дня, проникающий через целый ряд больших окон.
Здесь я оставил своих спутников и скользнул к ближайшему окну, ища места, удобного для побега. Окна открывались на большой балкон, выходящий на одну из широких улиц Зоданги. Почва была далеко внизу, около 30 футов, и на таком же расстоянии от дворца была стена футов двадцати вышиной, выстроенная из полированного стекла, толщиной около фута. Для красного марсианина побег этой дорогой казался бы невозможным, но для меня, с моей земной силой и ловкостью, это казалось исполнимым. Единственно чего я боялся, это что меня поймают во дворце до наступления темноты, так как я не мог при ярком свете прыгнуть на стену, тем более что двор внизу и улицы были запружены зодангцами.
