- Верно сказал, - кивнул Эдерс. - Но не менее брезгливо я отношусь и к молодым людям с немытыми завитыми патлами до плеч, в туфлях на высоких каблуках - только не хватает, чтобы еще губы красили - эдаким развинченным и вихляющимся субъектам. Вид их наводит на мерзкие ассоциации...
- А вы моралист и противник моды.
- Просто нормальный человек, мода здесь ни при чем. Не сочтите за хвастовство, у меня хороший вкус. Мне порой очень жаль этих девчонок, которые забыли о свойственной юным девушкам и особенно их украшающей стыдливости и гордости.
- Отчасти разделяю ваши взгляды, но не отголоски ли это снобизма и ханжества? Не слишком ли мы категоричны, требовательны?
- Я не сноб и далеко не ханжа, те, кому они позволяют так бесцеремонно себя обнимать, неприлично ругаться при них, их-то и не уважают. Не смотрят как на будущих жен.
- Правильно, - кивнул Уваров, - у этих бедняжек, как сказал один поэт, "есть с кем спать, а просыпаться не с кем". Сплошная голая физиология, никакого духовного общения. О каком же уважении может идти речь? Жалко мне их, очень жалко.
- А я на любимую смотрю всегда глазами будущего мужа.
- Трудно с вами не согласиться. Мне их тоже жалко. Неужели сами не понимают? Но когда поймут - поезд ушел...
Расходились за полночь. Широкие окна поблескивали темно-синей чернотой, словно занавешенные бархатом, усыпанным крупными красными звездами. В наступившей гулкой тишине затихли шаги. В кустах за верандой переливчато затрещали цикады.
Свет в комнате Грега не горел. На полу распластались, отраженные лунным сиянием, рамы оконного переплета. В углах таинственно витали лиловые тени. Где-то у выхода в лоджию что-то шелестело. То ли змея, то ли ящерица.
Фрэнк сидел на кровати, охватив колени руками, положив на них гудящую от мыслей голову. Его терзали разноречивые чувства. Под сердцем ныла щемящая боль. "Вот так и приходит отрезвление: размечтался, старик, девушке всего восемнадцать. Зачем я ей нужен, молодой и красивой? С ее стороны - это жалость и благодарность. Надо отринуть подобную блажь. Ничего хорошего от этих встреч ждать не приходится, только лишние терзания и разочарования".
Из коридора тихо постучали.
- Да, войдите. - Грег вскинул голову.
Дверь отворилась, на пороге стоял Мартин. Спросил еле слышно:
- Мечтаете в потемках? Свет не зажечь?
- Не стоит. Проходите садитесь. Не спится?
Мартин сел в кресло против кровати:
- Что пишет вдова Кребса?
- Все нормально, Мартин. - Грег вздохнул. - Думаю, когда возвратимся, закончим работу, станем жить вместе. Они и мы с вами. Стива усыновлю.
- А мисс Юта?
- Что Юта? - Грег вздрогнул, кольнуло в сердце.
- Куда ее денем? Вы же любите друг друга, зачем обманываться.
- Откуда вы взяли? - возразил неуверенно.
- Бросьте, Фрэнк. Я не слепой. Не выдумывайте сложностей. Я вижу: она к вам неравнодушна, если не больше. Мне кажется, она вас любит.
- Не путайте любовь с чувством уважения, благодарности и... чисто человеческой жалости.
- А чего вас жалеть? Ну уважение, благодарность ладно. Это свойственно честным людям, а она именно такая. Но при чем жалость? Вы что, урод, убогий или нищий? Она же вам нравится?
- Она всем нравится. Я уже обжегся один раз, Мартин, вы знаете, крепко обжегся. До сих пор не пришел в себя, сжимает сердце и саднит душу. Вы спросили, нравится ли она мне? Да. Очень. Я ее люблю. Но это не имеет значения, боюсь вновь потерять, вдруг все повторится, как с Джин. Будет нелегко перебороть чувство, но что поделаешь - переживу.
- Жаль, Миша спит, - засмеялся Мартин.
- При чем здесь Миша?
- Он мне приводил хорошую русскую пословицу: "Обжегся на молоке, дуешь на воду". О'Нейли нужно давно забыть и никогда не вспоминать - я вам говорил, она была плохим человеком. Вы извините, Фрэнк, что вмешиваюсь, однако мне кажется, вам пора обзавестись семьей. Лучшей жены, чем мисс Юта, не сыскать, поверьте мне, не мучайтесь - решайте.
- А что же вы сами не женились?
- Я другое дело. - Негр глубоко вздохнул. - Светлой памяти шеф, Эдуард Бартлет, говаривал - семья большая ответственность. Прежде чем ей обзаводиться, подумай - не наплодишь ли несчастных, не станут ли впоследствии упрекать тебя дети, что не смог дать им хотя бы то, что необходимо для нормальной жизни. Если уж такие, как он, - белые, умные, образованные и богатые метались в сомнениях, то что говорить обо мне, черном, неученом и бедном? Остался бобылем - все никому не в тягость.
- Ваше богатство, Мартин, не купишь за деньги. Вы мудры, добры и благородны. А людей на черных и белых разделяют лишь злобные маньяки фашисты.
- От этого нам не легче, а достоинства мои не имеют спроса в нашем мире. Кому это надо?
- Всем, Мартин. Всем, мой дорогой друг.
- Подумайте все-таки о семье, Фрэнк.
- Моя семья - это мать, Стив и вы.
- Это совсем не то. - Он встал. - Не отталкивайте мисс Юту. Не считайте, что ее чувства лишь признательность за помощь в тяжелую минуту. Нет. Я-то вижу, меня не проведешь. Она очень порядочная девушка. И вы ей нужны, какой есть. Мне сдается, она вас любила и раньше. Подумайте, Фрэнк, чтобы потом не пенять на судьбу. Да и жестоко с вашей стороны, не нанесите травму ее сердцу, не забывайте и о ней. Спокойной ночи. - Он вышел.
"А чего тут думать, - размышлял Грег, раздеваясь, - как будто я решаю? Все не так просто, как кажется Мартину, последнее слово не за мной. Не хватало еще, чтобы на мои сентиментальные излияния и признания она расхохоталась в лицо. - За эту мысль стало стыдно. - Ну зачем так, она же этого не заслужила. Ох, господи".
Он лег, закинув руки за голову и уставился в потолок, словно на нем хотел прочесть ответ на мучающие мысли.
Тягуче заскрипела дверь.
Грег приподнялся на локтях.
На пороге, озаренная струящимся сквозь окна голубовато-серебристым светом луны, виднелась фигура девушки.
- Юта? - воскликнул Грег.
Девушка не ответила. Маленькими нерешительными шажками, осторожно ступая, приблизилась к кровати и опустилась на ее край. Нежный запах духов, казалось, проник Грегу в самое сердце. Юта наклонилась над ним и дрожащим голосом прошептала:
- Я люблю вас, Фрэнк.
Что-то горячее капнуло ему на щеку.
- Не надо. Юта. Милая, родная, не надо. Вы будете страшно жалеть об этом, я не хочу.
- Я люблю вас, - повторила девушка. - Не прогоняйте меня. - Она опустила голову и заплакала.
- Это порыв, Юта. Вы пожалеете, разочаруетесь. Вы... - Он обнял ее вздрагивающие плечи.
- Нет! Нет! - вскрикнула она и выпрямилась. - Я ни о чем никогда не пожалею.
- Юта, одумайтесь, не нужно.
- Нет!..
Не помня себя от счастья, Грег обнял ее...
Снаружи коттеджа над древнейшей пустыней, как и миллионы лет назад, в черно-синей бездонной глубине неба помаргивали розоватые звезды. Почти на линии горизонта, залитый лунным светом, брел караван верблюдов...
