Кое-где еще горел свет, по дворам расхаживали охранники с дубинками.
Очевидно, здесь уже знали о жестоких требованиях американского правительства. Большой зал был ярко освещен. Собравшиеся там мастера военного искусства и прочие приближенные Тамуры о чем-то возбужденно толковали.
– Как реагируют организации, борющиеся за мир? – спросил Тамура. – Я считаю, они должны меня безоговорочно поддерживать.
– Ни одна из этих организаций пока не выступила с заявлением. Растерялись, видно, – ответил кто-то. – А может быть, колеблются. Ведь они считают вас, Тамура-сэнсэй, правым деятелем.
Тамура презрительно фыркнул.
– Получена телеграмма из Англии, от сэра Бартоломью Ротари, – сказал другой голос. – Сэр Ротари горячо вас поддерживает. Он является руководителем английской пацифистской организации.
– Н-да, по-видимому, на остальных надеяться не приходится, – произнес Тамура. – А ответа от Генерального секретаря ООН еще нет?
Я незаметно выскользнул в дверь и направился в спальню.
Наша двуспальная кровать была пуста. Я пошел в соседнюю комнату, к Гоэмону. Он лежал на кровати, широко раскрыв глаза. Кисако сидела рядом на стуле и, позевывая, читала какую-то книгу.
Прислушавшись, я очень удивился.
– Что это ты читаешь?
– Аристотеля… – Кисако сильно зевнула, на глазах у нее выступили слезы. – Это Гоэмончик приволок из хранилища кучу трудных книг и попросил почитать ему.
Только теперь я заметил, что комната была завалена книгами. Взглянув на заглавия, я тоже начал неудержимо зевать – философия, богословие, этика и прочее. Не могу понять, как люди читают подобные книги. По-моему, достаточно одной строчки, и уснешь как мертвый. Может, у Гоэмона бессонница, и он использует их вместо снотворного?..
Но посмотрев на Гоэмона, я вновь поразился. Он порозовел от возбуждения, глаза его восторженно сверкали. Нет, он действительно из другого теста, чем мы, – приходит в возбуждение от мудрости, от силы мысли. Вот вам и разгадка сущности «нечеловека»!
Я уже хотел поделиться с Кисако своими соображениями, как вдруг услышал гул приближающихся самолетов.
Авиационный налет на город А., точнее, массированный авиационный налет на А-ский замок, несколько отличался от налетов, которые мне пришлось пережить в раннем детстве.
Сейчас же вслед за специфическим воем реактивных бомбардировщиков раздался глухой удар, потом еще удар, и замок заходил ходуном. Затрещала крыша.
– Воздушная тревога! Осторожно, не выходите наружу! – крикнул кто-то в рупор.
Но у меня как назло начался острый приступ наследственной болезни, переданной мне моими славными предками. Будь я медиком и знай латынь, я бы назвал ее «зевакиус вульгарно». Я со всех ног бросился во внутренний двор крепости хонмару и, задрав голову, начал глазеть на небо.
Что-то мелькнуло в темноте, задев по касательной мое левое колено. Я охнул.
– Что с тобой? – испуганно вскрикнула выскочившая следом за мною Кисако.
– Какой идиот строил этот замок? Дайте его сюда! – Я прыгал на одной ноге, растирая ушибленное колено. – С крыши черепица сыплется.
Кисако взвизгнула и, кажется, попыталась что-то сказать. Но со стороны западных укреплений на бреющем полете появился самолет, и земля оглушительно загудела.
– Что? Что ты сказала? – крикнул я во весь голос, продолжая держаться за ногу. – Да не ори ты так, а то Гоэмон опять погасит звук!
– Это не черепица! Смотри! – Кисако показывала куда-то за мою спину.
Я обернулся. Там лежала неизвестно когда появившаяся каменная глыба, наполовину ушедшая в землю. Мне стало нехорошо. А если бы она попала мне на голову?..
– Включите прожекторы! – кричал кто-то. – Направьте их на небо!
Теперь я совершенно отчетливо увидел реактивный самолет. Опознавательные знаки на крыльях были закрашены, но нетрудно было догадаться, какой стране он принадлежит. У Сил самообороны Японии таких моделей еще не было.
Раскрылось дно фюзеляжа, и оттуда вывалилось что-то черное. Земля загудела.
– Эй вы, не суетитесь! Спокойствие прежде всего! – раздался голос у меня за спиной.
Я обернулся. Там, скрестив руки на груди, стоял Тамура.
– Ну, началось! – Он улыбнулся краешком губ. – Ничего, Тода, замок у нас железобетонный. И подземелья имеются. Камнями не разобьешь.
– Что за безобразие, что за трясение, сотрясение, землетрясение, столпотворение? – раздался скрипучий голос, и возле нас появился Гоэмон. – Человек приходит, приезжает, въезжает в философский духовный восторг, а вы тут черт знает чем занимаетесь! Так и духовным импотентом недолго стать, импотентом, скопцом, кастратом, мерином!
Не успели мы и слова вымолвить, как он выскочил во двор.
– Осторожно, Гоэмон! – крикнул я ему вдогонку.
Гоэмон запрокинул голову, его ноздри уставились в небо, как жерла орудий.
– Сыплется, капает, стук-стук-стук, кап-кап-кап… Дождь, снег, гром, град… Погода нынче неустойчивая. Метеорологи врут, лгут, обманывают, морочат, сами ничего не знают…
Раздался свист падающего камня.
– Гоэмон, назад!
Но было уже поздно. Огромная гранитная скала рухнула прямо на голову Гоэмона. Земля тяжело застонала.
Мы оцепенели, перестали дышать. Во рту у меня разом пересохло, сердце остановилось.
Если он умер… умрет…
– Гоэмон-сэнсэй! – отчаянным, вдруг охрипшим голосом крикнул Тамура.
А мы с Кисако, забыв о смертельной опасности, о камнях, сыпавшихся с неба, бросились к гранитной скале. Нет, не стоит даже и пытаться ее приподнять – весит она десятки тонн. Я уже видел расплющенный череп Гоэмона…
– О-о, какое острое ощущение! – прозвучало вдруг из недр камня. – Давненько не испытывал такого удовольствия, наслаждения, блаженства…
Скала раскололась пополам, и из нее появился Гоэмон. Целый и невредимый. Лишь верх котелка смялся и исчезли заткнутые за ленту флажки.
Мы с Кисако бессильно опустились на землю.
– Гоэмон-сэнсэй! – Тамура бросился на колени и обхватил ноги Гоэмона. Даже сейчас он не мог обойтись без театральности. – Вы целы и невредимы! Вот уж, действительно, истинное блаженство!
Но удар все же не прошел для Гоэмона бесследно. Лицо его побагровело, глаза затуманились и смотрели теперь не вверх и вниз, а влево и вправо, на губах выступила пена, ноздри судорожно дергались.
– Давно, так остро… шок… стук-бряк… Чуть не онемел…
– Как голова? Как ты себя чувствуешь? – Я обнял его за плечи.
– Прилично, отлично, симпатично! – Он вдруг захохотал. – Тоже мне удар! У меня ведь голова не яичная скорлупа, не орех, не тыква, не арбуз… Хи-хи-хи…
Гоэмон оглушительно чихнул. Глаза сразу встали на место – один посмотрел на небо, другой – на землю. И тут он вдруг пришел в страшную ярость.
