— Не нравится мне, как это звучит.
— Мы просто попытаемся предвидеть, что Человечество готовит себе. Несомненно, что сегодня есть какой-то человек, который где-нибудь что-нибудь делает впервые. Это может быть не таким захватывающим, как в начале времен, когда человек впервые разжег костер или сложил два и два, но все равно это новое усовершенствование. Некоторые из таких усовершенствований открывают путь исследованиям совершенно новых областей неподозреваемых способностей. И кто знает, на что вы, умные люди, станете способны через тысячу, десять или сто тысяч лет.
— Что значит, на что?
— Дэмми, ты знаешь какие-нибудь детские стишки?
— Стишки?
— Например, «У Мэри был барашек».
— Конечно. «Он белым был, как снег». И что дальше?
— А другой стишок?
— М-м... «Джек и Джилл».
Ксориэлль положил на журнальный столик блокнот и карандаш.
— Я хочу, чтобы ты рассказал мне «У Мэри был барашек», и одновременно написал «Джека и Джилл».
— Но я же не могу делать две вещи сразу.
— А ты когда-нибудь пробовал?
— Ну, я просто неспособен...
— Попробуй, Дэмми. Просто чтобы убедиться. Я не буду даже смотреть.
Ксориэлль встал и подошел к книжным полкам. Дэмми тихонько фыркнул, но взял карандаш, на мгновение замер, потом стал бормотать: «У Мэри был барашек...»
— Да будь я проклят, — сказал он секунду спустя.
В блокноте каракулями, но все же разборчиво, было написано «Джек и Джилл поднялись на холм».
— Ну, вот видишь, — Ксориэлль повернулся, лучась улыбкой. — Ты уже можешь делать то, что считал невозможным. Теперь мне нужно поработать одному. А ты можешь пойти подремать. Встретимся в Студии номер четыре через два часа.
— Этим методом, — пояснил Ксориэлль два часа спустя, когда Дэмми, отдохнувший и свежий, снова находился в катализаторе, — мы исследуем твои непосредственные физические и психические реакции на различные стимулы, проследим используемые при этом механизмы, а затем экстраполируем эти механизмы на самый широкий спектр действий. Предположим, мы начнем с чего-то простенького, например, с так называемых психосоматических заболеваний...
— Стоп, стоп! Не вздумайте привить мне тиф или холеру, чтобы поглядеть, как я буду с ними справляться! — воскликнул Монтгомери.
— Психосоматические болезни, Дэмми, это воображаемые болезни с реальными симптомами. Гипнотранс, пожалуйста, первый уровень.
Дэмми хотел было возразить, но веки его отяжелели и закрылись сами собой.
— Сейчас я коснусь твоей руки кончиком раскаленной до красна кочерги, — заявил Ксориэлль. — Но твоя рука обезболена, поэтому боли ты не почувствуешь.
— Эй, погодите... — начал было Дэмми, но произносить слова оказалось почему-то страшно трудно.
Затем он почувствовал мягкое прикосновение к руке, услышал шипение, вдохнул запах паленого.
— Можешь открыть глаза.
Монтгомери тут же глянул на руку. На руке красовалось уродливое красное пятно, которое медленно расширялось. Это был явный ожог.
— Чем вы в меня ткнули?
— А? Да просто пальцем.
— Раскаленным пальцем?
— Жара была лишь в твоей голове, мальчик мой. Ты был уверен, что тебя коснулись раскаленной кочергой, поэтому и вскочили пузыри. Я бы сказал, что признаки психосоматической болезни ярко выражены. А теперь мы просто сделаем этот имеющийся в наличии механизм доступным твоему сознанию... — где-то позади глаз Дэмми сверкнула яркая вспышка, — ...и ты обнаружишь, что можешь сам прикладывать кочергу к любой точке своего тела.
— Шикарно... — пробормотал Дэмми. — А я могу заставить ожоги исчезнуть?
— В любой момент. Только сконцентрируйся на этом.
— Если бы я только знал, что означает это слово, — огрызнулся Дэмми.
Ксориэлль вздохнул.
— Мы же еще вчера загрузили в тебя словарь всех земных слов.
Дэмми перестал выпендриваться и сконцентрировался. Через две минуты ожог исчез, оставив пятнышко обесцвеченной кожи. Ксориэлль осмотрел его.
— Осталось некоторое повреждение ткани. Но оно исчезнет. Теперь пройдемся по всем известным признакам, возникающим чище всего, таким, как головная боль, расстройство желудка, инфекции носовых пазух, артрит, шумы в сердце...
— Если вы планируете научить меня предотвращать приступы стенокардии, то давайте это пропустим!
— Механизмы, мой мальчик, механизмы. Вот что нас интересует. Если ты сможешь создавать сердечные приступы, воображая болезни сердца, то сможешь и управлять частотой твоего пульса, а это очень полезная способность.
— Осторожно, док! Если заиграться с моим организмом, то я могу впасть в кому, которая будет вовсе не психосоматической.
— Еще немного, — вздохнул Ксориэлль. —Я обо всем позабочусь, мой мальчик, только сиди молча и реагируй, как положено...
Дэмми почувствовал, как легкое прикосновение усика мысли чужака вновь поползло в его голове. Он уже привык к постоянному присутствию чужого разума в своих мыслях, но на этот раз усик вторгся грубее, чем прежде. Дэмми отбросил его. Но следующий зонд тут же оказался в той же точке, только более твердый, устойчивый, и не пожелал уходить. Дэмми сумел лишь отклонить его от намеченной цели и стал ждать окончания процедуры. Если Ксориэлль и заметил это, то и виду не подал.
В течение следующего часа он напускал в Монтгомери различные стимулы, иногда заставляя его отвечать, иногда удовлетворяясь лишь слабыми подсознательными реакциями. Дэмми при этом чувствовал боль, подергивание, тики и приступы по всех частях тела попеременно. Наконец, он с облегчением расслабился, когда наставник дал знак, что сеанс подошел к концу.
— Ну, как ты себя чувствуешь, мальчик мой? Заинтересовался изучением себя самого и разрешишь теперь перейти к самому полному сотрудничеству?
— Ну-у... — протянул Дэмми, — я даже и не знаю. Вы понимаете, что я имею в виду?
— Все эти штуки, — фыркнул, передразнивая его Ксориэлль, — И так далее... И все такое... Отчасти... Более или менее... И т.д и т.п. Э-э, гм-м, о-о!.. Я имею в виду. Я предполагаю. Дамокл! Будь так любезен, избавь меня от этих неопределенных, полусформированных многословий и лингвистического варварства. Изъясняйся точнее!
— Может быть, — безразлично ответил Дамокл.
— Я разочарован тобой, Дамокл, — сказал Ксориэлль. — Ты до некоторой степени не соответствуешь моим ожиданиям.
— Вы разбиваете мне сердце, — сказал Дэмми и зевнул.
— У здешней расы, кажется, есть одна главная слабость: умственная лень, из-за которой никогда не будет реализован ваш полный потенциал.
— Конечно, док. У каждого свои недостатки.
— Гм-м... Ну что ж, тогда продолжим. Сейчас мы проверим передачу мыслей на расстоянии. Очисти свой ум, пожалуйста, и подготовься к трансу второй ступени.
— Никогда я не верил в телепатию, — проворчал Дэмми, но все же закрыл глаза...
В голове серый туман. Случайные, расплывчатые картинки. Удивлюсь я, если он сумеет прочесть мои мысли? Ну, так подумай же о чем-то. Скоростные автомобили. Спагетти на ужин. Гонки на приз солнечным днем...
Что-то вошло в голову. Что-то новенькое, внешнее по отношению к разуму Дэмми, но не обычные осторожные усики, к которым он уже привык. Нет, это нечто перемещалось в голове, изменялось, пока не превратилось в слова:
Как слышишь меня, Дэмми?
— Эй! — сказал Дэмми.
Не говори словами. Думай!
Раз, два, три, сопли подбери. Абракадабра какая-то. Какой величины нужно полено, чтобы убить северооамериканского сурка? Ути, бути, фрули, друли...
Дамокл! Сосредоточься. Передавая мысли... И слушай... Ты...
— Фигня какая-то, док! Я...
Молча!
Осторожно, избегая соприкосновения с громоздившейся у него в голове чуждой формой, Дэмми протянул призрачную нить. Сначала неуклюже, но затем со всем усиливающейся уверенностью. Он почувствовал, как по этой нити течет электрический ток, окаймляя смутный силуэт, пульсирующее свечение мыслей, которое являлось Ксориэллем, и проследил движение нейроимпульсов к их источнику. И тут внезапно перед ним развернулось необозримое пространство, он увидел всю сложность сетей, почувствовал потоки и импульсы энергии, ощутил бесконечно сложный образец, матрицу лежащую в основе поля сознания...
