Ознакомительная версия.
– Ну, блин, сейчас разберемся! – процедил Кононов, перекидывая за спину неизменную сумку с деньгами. – Я с ним поговорю, а ты поможешь его держать.
– А стоит ли? – в голосе Сергея слышалось сомнение. – Он же к тебе не цепляется...
– Зато я к нему прицеплюсь, как банный лист и репей вместе взятые!
Кононов решительно шагнул вперед, преграждая парню дальнейшее продвижение по кафельному полу «Сатурна». Сидящие за столиками были заняты своим пивом и своими разговорами, стоящие в очереди вообще не видели ничего, кроме манипуляций продавщицы с краном и кружками, поэтому никто в «Сатурне» не обратил внимания на маневр Кононова, тут же повторенный Сергеем.
– Молодой человек, вы не желаете с нами поговорить? – сдерживая себя, вполне вежливо обратился Кононов к белоглазому, который был вынужден остановиться, поскольку обогнуть связку братьев ему мешал стул с лихорадочно поглощавшим пиво толстяком с одной стороны и бока стоящих в очереди – с другой. Взгляд у него был совершенно отсутствующий и можно было усомниться в том, видит ли он вообще хоть что-нибудь.
Памятуя о своей неудачной попытке в тамбуре поезда «Киев – Москва», Кононов решил не лезть напролом, а каким-нибудь образом вызвать белоглазого на разговор, убедить эту сомнамбулу из рода спящих красавиц выдавить из себя хотя бы слово.
– Послушайте, я не собираюсь вас ни о чем расспрашивать, – продолжал он, прижимая обе руки к груди чуть ли не умоляющим жестом. – Только скажите: вы меня слышите?
– Хотя бы кивните, – добавил Сергей, с любопытством изучая подобное маске лицо белоглазого. – Вам фамилия Сулимов ничего не говорит? Сулимов Сергей Александрович. Знаете такого? Одиннадцатое Управление, седьмой отдел. Операция «Прыжок в прошлое». Участвуете в этой операции, да?
– Операция «Прыжок в прошлое», – внушительно повторил Кононов, буквально буравя взглядом эту неподвижную маску, по которой ему так и хотелось врезать с разворота и от всей души. Или еще лучше – выхватить из рук сидящего рядом толстяка пивную кружку, и с размаху – по голове! Чтобы эта статуя издала хоть какой-то звук подобно тому пресловутому древнему колоссу...
И – свершилось! Восстала из саркофага мумия и прохрипела нечеловеческим голосом непонятные слова... Ощерился плоскомордый Сфинкс и рявкнул на красный Марс – родину своих создателей... Заговорил, едва ворочая языком и по-вампирьи причмокивая, бюст нашего дорогого Леонида Ильича, установленный на родине трижды Героя... Закхекала от смога химера Нотр-Дам...
Шевельнулись безжизненные губы голема-зомби-андроида. Дрогнули веки. И сквозь гул питейного заведения с романтически-космическим названием «Сатурн» раздалось:
– Вы чё, мужики? Чё пристаете? Гривенник добавить, да? Нет у меня лишнего гривенника, самому на одну кружку едва хватает!
Сказано это было вполне человеческим, только возмущенным, голосом с характерным калининским «аканьем». И лицо у парня сделалось нормальным, превратившись в лицо то ли слесаря с вагонзавода, то ли токаря с экскаваторного...
Протиснувшись мимо невольно расступившихся Кононова и Сергея (Кононов был совершенно ошарашен, а Сергей сконфуженно улыбался), парень подошел к счастливчикам, нетерпеливо переминающимся с ноги на ногу в непосредственной близости от пивного источника, и хлопнул по плечу такого же, судя по виду, то ли слесаря, то ли токаря:
– Привет, Кирюха! Возьми одну без сдачи.
Кирюха не очень охотно принял деньги, и белоглазый остался стоять рядом с ним, демонстрируя Кононову и Сергею свою узкую спину с выпирающими лопатками, отнюдь не похожими на сложенные черные крылья какого-нибудь служителя ада.
– Мда... – сказал Сергей и тоже хлопнул застывшего столбом Кононова по плечу. – Пошли, Андрей. Мал-мал ошибка давал.
Кононов безропотно повернулся и направился к выходу, воспринимая свои ноги как негнущиеся протезы.
Удалившись в сопровождении Сергея от «Сатурна», он остановился возле забора, огораживающего задворки кинотеатра «Звезда», и тяжело, как подмытый быстрой рекой пласт обрыва, осел на пенек, вокруг которого были разбросаны окурки с пятнами губной помады. Сергей, подложив руки под поясницу, прислонился к стволу тополя рядом с ним.
– Тут что-то не так, Сережа, – после довольно долгого молчания выдавил из себя Кононов. – Это же он, никакой ошибки! Ты мне веришь, Сережа?
Сергей чуть подался к нему и жестким тоном трамвайного контролера ответил:
– Закрыли тему, Андрей! Закрыли – и забыли. Понял?
Кононов некоторое время смотрел на него, потом неохотно кивнул:
– Ладно. Закрыли... А то тема закроет меня.
– То-то и оно, – сказал Сергей. – Давай лучше о птичках.
– Нет, ну фигня какая-то получается! – Кононов, не в силах сдержать эмоции, стукнул кулаком по сумке. – Сережа, это же он! Я не мог ошибиться! Понима...
– Хватит! – резко прервал его Сергей. – Я же сказал: забыли и в землю закопали. И надпись написали. Давай-ка, братан, двинем в «Восток» и треснем грамм по двести пятьдесят коньячка. По-моему, это лучший вариант.
Кононов еще раз пнул ни в чем неповинную сумку, исподлобья сумрачно взглянул на брата:
– Не хочу я ни в какие ни «востоки», ни «запады». И туда еще припрется скотина эта белоглазая. Лучше уж возьмем бутылку и пойдем на Лазурь. Выпить обязательно надо, иначе я вообще умом тронусь...
На том и порешили.
Купив бутылку коньяка и пару плиток дорогого шоколада, они прошли до конца Студенческого переулка и, миновав последние неказистые деревянные домишки, повоенной еще постройки, вышли на берег Лазури. Он вовсе не напоминал Лазурный берег. Хотя до оживленных улиц отсюда было рукой подать, этот уголок очень походил на какую-нибудь деревенскую местность, и никаких следов урбанизации тут не замечалось. Когда-то Лазурь, наверное, была нормальной речушкой – во всяком случае, название у нее было красивое, – но перегородившая ее земляная дамба, по которой проложили трамвайные рельсы, превратила речушку в цепочку полупрудов-полуболот, густо заросших камышом и осокой. За Лазурью, до самого проспекта Победы, раскинулся фруктовый сад совхоза «Калининский», располагавшегося прямо в городе, а вдоль прудов-болот, по правому берегу, тянулись стены каких-то складов, мастерских и автоколонн. В детстве Сергей вместе с приятелями по уличным забавам ходил сюда кататься на санках и лыжах со старой железнодорожной насыпи, а в студенческие годы – уже с другими приятелями – временами попивал здесь портвейн... Место было удобно тем, что милиция сюда не заглядывала – к поросшему деревьями и густым кустарником берегу не было никакого проезда.
Они расположились в укромном уголке среди кустов, на ящиках, принесенных кем-то, кто сиживал здесь до них. Открыли бутылку и угостились прямо из горлышка, как в студенческие времена. Ни о чем не говорили – просто сидели, жевали горьковатый шоколад, смотрели сквозь просветы в кустах на застывшие над неподвижной водой камыши. Гортанно переговаривались лягушки, пахло илом и сыростью, и эти запахи напомнили Кононову детство...
Ознакомительная версия.
