— Я ударил офицера.
— Оба-на! — если до этого глаза майора были будто припорошены пеплом, то после этих моих слов они вспыхивают, как угли в костре. — Ну-ка, ну-ка, солдат, пойдем со мной…
Он приводит меня в штабную палатку. Дежурный у входа поправляет автомат, отдает честь. Внутри царит полумрак. Молодой лейтенант сидит возле рации, крутит настройку. Увидев майора, он поднимается, но мой провожатый жестом усаживает его обратно.
— Чего там, Коля?
— Тихо пока.
— Добро.
Майор ведет меня в закуток, отгороженный брезентовым полотнищем. Видимо, это его кабинет. Здесь стоит раскладной столик и ящики из-под консервов вместо стульев. Я замечаю сейф и шкаф, обычный деревянный шкаф, какие можно увидеть в библиотеке или домоуправлении. «На вертолеты его сюда везли, что ли?», — удивляюсь я. Эта мысль на мгновение отвлекает меня от тяжелых раздумий о моем ближайшем будущем. Надо же, оказывается, я еще могу чему-то удивляться!
— Присаживайся, — майор толкает меня на консервный ящик. — В ногах правды нет. В руках тоже.
Он берет папку с моим личным делом, задумчиво разглядывает обложку. Я чувствую, как по моей спине бежит струйка пота. Солнце за день раскалило брезент и в палатке очень жарко.
— Ну, рассказывай, — говорит майор.
— Чего?
— Ты же так хорошо начал — четко, ясно, — он двигает кожей на лице, изображая досаду. — Вот и продолжай без переспросов, в том же духе. Кого ударил?
— Капитана Пепеляева.
— Кого?! — вскидывается майор и глаза его снова вспыхивают. — За что?
— Там же все написано, — я показываю рукой на папку.
Майор открывает ее, но вместо того, чтобы читать, отрицательно качает головой и кладет на стол. Припечатав мое личной дело ладонью, он произносит:
— А ты своими словами. Так за что ты его ударил? За дело?
Я опускаю голову, разглядываю носки своих запыленных сапог и киваю:
— Да.
— Потому что он подлец?
С удивлением смотрю на майора. «Подлец» — книжное, правильно, но совершенно не вяжущееся с ним и вообще со всем, что меня окружает, слово.
Майор улыбается. Улыбка у моего будущего командира странная, похожая на оскал. Щеки сдвигаются куда-то к ушам, но верхняя часть лица остается неподвижной.
— Товарищ майор, я виноват в нарушении устава, но капитан Пепеляев…
— Тоже нарушил его, — заканчивает за меня майор. — Ладно, все ясно. Твое счастье, парень, что я хорошо знаю Славку Пепеляева — служили вместе. Он регулярно получает по роже. Карма у него такая. Знаешь, что такое карма?
— Так точно.
Поморщившись, майор отодвигает папку и опирается подбородком на кулаки.
— Давай без армейщины. Успеем еще. Кем был на гражданке?
— Учился в университете.
— На кого?
— На журналиста.
— Почему не доучился?
— Ну, это…
— Решил насладиться армейскими ароматами? Жизни понюхать?
Про себя я отмечаю, что майор по ходу нашей беседы изменился. Он уже не цедит слова, да и их запас стал более разнообразным.
— Нет… Меня… меня отчислили.
— Оба-на! — второй раз восклицает майор. — Да ты, я гляжу, и на гражданке залетчик?
Я мрачно киваю.
— Ладно, это мы поглядим… — непонятно бормочет он. — Последний вопрос: чего делать умеешь? Стрелял когда-нибудь?
— Стрелял.
— В тире возле цирка?
— Я мастер спорта по пулевой стрельбе, кандидат в Олимпийскую сборную Советского Союза! — мой голос звенит в неподвижном воздухе.
Майор молчит и смотрит на меня уже с нескрываемым интересом. Повисает тяжелая пауза. Наконец он роняет:
— Хочешь сказать, что вот сюда, вот в эту нашу задницу, прислали одного из лучших спортивных стрелков в стране? Ты, рядовой Новиков, или звездишь, как Троцкий, или ты не просто залетчик, а преступник, скрывающийся от правосудия.
Я вздрагиваю. «Правосудие» — тоже правильное слово. Жара, жажда, усталость — у меня в голове вдруг вспыхивает маленькое солнце, такое же злое и горячее, как то, что висит в небе над раскаленным брезентом.
— Да! — ору я, схватившись руками за край стола. — Я преступник! Меня из комсомола исключили! За фарцовку! А из универа выгнали за драку в ресторане! Что вы вертите меня тут, как… как куклу?! Сказал же — в деле все написано!
— А мне, может, хочется услышать все из первых, так сказать, уст, — майор спокоен, как танк. — Нам ведь не просто вместе служить, нам под пулями тут ходить придется. Ты понимаешь это, солдат?
И сразу же, без перехода, задает еще один вопрос:
— Ты плетку в руках держал?
— Что? Какую еще плетку?
— Снайперскую винтовку Драгунова, — он просовывает руку за шкаф и достает продолговатый предмет в зеленом матерчатом чехле. — На. Вещмешок оставь. Пошли со мной.
Мы покидаем «кабинет». Лейтенант у рации и дежурный с автоматом провожают меня удивленными взглядами. «Они — слышали, — понимаю я. — Ну и плевать! Все равно все все узнают».
На улице я зажмуриваюсь от нестерпимо яркого света, льющегося с белесого неба. Тяжелая «плетка» оттягивает плечо. Майор ведет меня к скалам. У огромной красноватой глыбы он останавливается.
— Расчехляй.
Я отстегиваю клапан и вытаскиваю винтовку. Длинный вороненый ствол с пламегасителем, чудной приклад, короткий магазин. Оптический прицел снабжен резиновой гармошкой наглазника. Держа оружие стволом вверх, рассматриваю его.
— Итак: снайперская винтовка Драгунова или СВД, — почти не шевеля губами, говорит майор. — Калибр — семь шестьдесят два. Конструктор — Драгунов, бывший спортсмен-стрелок. Винтовка была принята на вооружение после конкурсных испытаний в шестьдесят третьем году. Наиболее эффективен огонь на расстоянии 800 метров. Прицельная дальность с оптическим прицелом 1300 метров, с открытым прицелом — 1200 метров. Емкость магазина — десять патронов, вес — четыре с лишним килограмма. Смотри сюда…
Майор тычет пальцем в затвор.
— Вот это предохранитель флажкового типа, как у Калашникова. Все очень просто: вставляешь магазин, опускаешь предохранитель, дергаешь затвор — винтовка готова к стрельбе. Для производства очередного выстрела необходимо отпустить спусковой крючок и нажать на него снова. Прицельные приспособления открытого типа. Состоят из мушки в намушнике и секторного прицела. Ну, и оптический прицел ПСО-1. Видел такой?
— Так точно.
— Как стрелять на дальние дистанции, знаешь?
Я мысленно благодарю Маратыча, который в свободное время рассказывал нам об основах снайперской стрельбы, и киваю.
— Хорошо. Теперь смотри туда… — майор вытягивает руку по направлению к вершине горы. — Вон там, справа, торчит утес, похожий на пирамиду… На нем, ближе к вершинке, нарисован белой краской круг. Его диаметр — тридцать сантиметров. Давай!
