В конце концов, сам начальник ГУФСБ уехал в Смольный на совещание и не вернулся. Оперативный дежурный по управлению никак не мог дознаться о его судьбе.
Поступали противоречивые сообщения о том, что Смольный атакован параболоидами, и дежурному минут двадцать пришлось уточнять, подтверждаются они или нет, – настолько плохо работала связь. Наконец прямо оттуда пришло подтверждение. Здание атаковано, выбиты стекла, есть пострадавшие. Губернатор и другие чиновники спустились в убежище, но начальника ГУФСБ среди них нет.
Старшим из офицеров, оставшихся на Литейном, неожиданно для себя оказался полковник Рысаков.
Дважды травленный инопланетными ядами, он был спасен десантниками и целый день совершал подвиги. То с одним пистолетом в руках прикрывал бегство мирных граждан из инопланетного плена, то под обстрелом вывозил из аэропорта раненую инопланетянку, то оставался за старшего в управлении, из которого все разбежались, как зайцы, поверив в сплетню об атомной бомбе.
Казалось бы, в ГУФСБ лучше, чем где-либо, должны были знать, что все это туфта и бред. Но весь вечер в курилках шептались о том, что их списали со счетов, что город отдан на откуп военным и скоро тут камня на камне не останется, а весь этот шпионский заговор, который они расследуют, – чистая лажа.
Просто кто-то на самом «верху» задумался над вопросом, как получилось, что пришельцы так много знают о Земле, о России и конкретно о Санкт-Петербурге, почему им знакомо расположение аэропортов, вокзалов и станций метро, откуда они знают русский язык и, вообще, почему их разведка так хорошо осведомлена.
В результате с Лубянки на Литейный поступил приказ – разобраться и доложить.
Стали прикидывать, из кого пришельцы могли вербовать агентуру, и кто-то припомнил секту, члены которой мечтали переселиться на другую планету, где живут священные предки человеческой расы с синими лицами и красными глазами.
А тут как раз подвернулись доморощенные уфологи, которые вышли на Невский встречать небесных пред ков-прародителей с тремя глазами на лбу. И покатилось следствие, пошло поначалу очень хорошо. Нарисовалась замечательная резидентура с выходом на экспертную группу по проблеме контакта, на МЧС, на медицину катастроф и даже на армию, потому что среди родственников семьи Богатыревых обнаружился офицер.
Но когда сведения об арестах сектантов просочились на радио и в Интернет, после чего немедленно посыпались протесты из Европы, пока не затронутой вторжением, и даже из Америки, уже затронутой им, питерские чекисты поняли, что их подставили.
Следствие это никому не нужно, как не нужна пришельцам никакая резидентура. Они без всяких шпионов-наводчиков не завтра, так послезавтра возьмут город под свой полный контроль, а все, что для этого нужно, они могли спокойно заснять из космоса.
И русский язык можно элементарно выучить, перехватывая сигналы спутникового телевидения. Или похитив в качестве преподавателя любого случайного прохожего.
– Ерундой мы занимаемся, ребята, – говорили друг другу следователи. – В городе черт знает что творится – погромы, беспорядки, Ходынка на каждом углу, а мы здесь туфту гоним и радуемся.
Гнать туфту в хорошо защищенном здании с крепкими стенами и глубокими подвалами было, конечно, приятнее, чем бороться на улицах с беспорядками. Но нетрудно догадаться, почему сотрудники ГУФСБ с такой энергией рвались на самый трудный и опасный участок работы – обеспечивать эвакуацию мирного населения.
Так что расследование на Литейном шпионского дела практически заглохло. И только материалы, переданные в Москву, на Лубянку, еще продолжали пускать круги по воде, как тяжелый камень, брошенный в воду.
В кабинете контрразведчика на полную громкость работало радио, и какой-то местный новгородский писатель перекрикивал свист самолетных турбин на летном поле аэродрома в Кречевицах.
Это был русофил из числа последователей покойного писателя Балашова, любившего ходить в вышитой косоворотке и обличать Петра Первого в уничтожении исконной Руси, о которой он писал исторические романы.
Последователи этого славного литератора отличались еще большей непримиримостью и ненавистью к Петру Великому и его деяниям.
– Санкт-Петербург – это чужеродное образование на теле России, – восклицал оратор из репродуктора, – Если оно будет уничтожено, Россия не погибнет и даже не получит тяжелой раны. Но нельзя допустить, чтобы вместе с городом были уничтожены миллионы русских людей. Их и так осталось слишком мало стараниями безбожной власти от Петра и до наших дней.
Представитель этой безбожной власти как раз сидел сейчас перед майором Богатыревым и буравил его глазами.
Они были в одном звании, но сейчас хозяином положения был контрразведчик.
Спецслужбы оказались на высоте и вычислили Вадима Богатырева за несколько часов. Алена Богатырева проговорилась на допросе про Аськиного брата сказала, что именно от него узнала о вторжении, потому что он – пилот истребителя-перехватчика.
Василису допрашивали по поводу брата уже с пристрастием. Где он служит, как с ней связывается, пароли, явки и все такое. Им обязательно хотелось знать, полностью он выдал пришельцам секреты российской системы ПВО или только частично. А чтобы это узнать, его сначала надо было найти.
Но Василиса держалась стойко и брата не сдала.
– Не знаю я, где он служит, – твердила она. – Ему про это говорить не положено. Военная тайна.
Зато из слов Аленки чекисты почерпнули ценную информацию. Она упомянула, что Аськиного брата сбили пришельцы, и он звонил из какой-то деревни.
Установить, из каких частей были летчики, сбитые этим утром, оказалось нетрудно. Но пока сопоставляли данные и связывались с военной контрразведкой, авиаполк начал перебазирование из-за Полярного круга ближе к Питеру.
И никто почему-то не мог ответить точно, куда этот полк направляется.
В ФСБ поначалу заподозрили, что это тоже проделки инопланетных шпионов. Но все оказалось проще. Обычное армейское разгильдяйство: подняли сверхзвуковые самолеты в воздух и только потом начали думать, где их посадить.
Когда летчики полковника Муромцева отыскались в Новгороде, там шел инструктаж, и Вадима Богатырева повязали на выходе. Вернее, просто вежливо пригласили пройти.
И вот теперь он сидел в кабинете местного контрразведчика и слушал по радио местного писателя, который призывал сограждан уходить в леса, где никакие пришельцы их не достанут.
– Американцы и европейцы не смогут жить без своих городов, без своих «Макдональдсов» и компьютеров. Они вымрут от голода и холода в первую же зиму. Но русский народ не таков. Испытания только укрепляют его мощь, а природа дает ему телесное здоровье. В лесах великого Севера, где скрывались от окаянного Петра хранители народных традиций, на бескрайних просторах Сибири мы сохраним генофонд нации, и если каждая русская женщина родит хотя бы семерых здоровых детей, то через двадцать лет это будет такая сила, против которой не устоят никакие исчадия ада.