— Пойдем уж, ладно, — проговорил техник тихо. — Отведу тебя к твоей дамочке. Я как флаер заметил, оставил ее. Встречать пошел. Небось, волнуется….
И снова коридор, шаги, снова путаница, которую не ему запомнить. И комната с высоким потолком, с холодной аскетической обстановкой. Стол, несколько стульев, отсутствие окон и серый цвет стен.
Зябко поежившись, Да-Деган посмотрел на женщину, сидевшую у стола, напряженную, словно пружина.
— Аретт, — выдохнула она, вскочив на ноги. — Ты! Ты пришел-таки?
Улыбнувшись ей, он шагнул навстречу, заметив, как загорелись ее глаза. Словно надежда коснулась души. Надежда. Да где ж ему б взять надежду?
И, отметив наручники на тонких запястьях, обернулся к технику.
— Это еще что? — спросил раздраженно.
— Приказ Данави, — сдавленно проговорил тот, глядя на Ареттара так, словно впервые видел. Облизнув губы, он внезапно робко спросил. — Простите, а вы… правда Аретт?
— Спеть? — зло прошипел Да-Деган. — Извини дружок, аволы не захватил. Не думал, что время будет песни чирикать!
Подойдя к Фориэ, он мягко заглянул в ее глаза, виновато улыбнувшись, поймал прядь, выбившуюся из прически.
— Обставил нас Данави, — проговорил хмуро. — Прости, что тебя послал на это, хорошая моя.
Вздохнув, Фориэ отстранилась, посмотрела на мужчину снизу вверх.
— Все хуже, чем мы предполагали, — ответила она. — Я говорила с Данави. Он не скрывал ненависти. И над моими объяснениями просто смеялся. Сказал, что пусть сначала сработают бомбы, а потом уже они сами разберутся во всем….
— Бомбы, — протянул Ареттар. — Чертов Данави. Если выкарабкаемся…..
— Исключено, — отозвалась Фориэ. — Да и не бомбы тут стоят вовсе. На нескольких кораблях сняты предохранители и запущен разогрев прыжкового деструктора. Через несколько часов от Рэны камня на камне не останется.
— Вот сволочь! — выдохнул Аретт, сжимая кулаки.
Обернувшись к технику, он прямо посмотрел в лицо мужчины.
— И вы тоже согласились в этом участвовать, — произнес с внезапно стиснувшим горло волнением.
Техник неожиданно отвел взгляд.
— Мы считали, что у нас иного выхода нет, — проговорил он. — Но вы ведь наверняка слышали о «подвигах» Да-Дегана! Его нужно, необходимо было остановить! А тот бред, что несла мадам, будто Раттера служит Разведке…
— Служит, — отозвался Ареттар. — Тут она не соврала.
Фориэ тяжело вздохнула.
— Аретт, — прошептала она. — Все равно ничего не изменишь. Поздно…
— О том, что поздно, будем думать позже, — отозвался Ареттар. — А теперь руки в ноги! Мы можем как-то прекратить это безумие? — спросил он у техника. — Только честно?
— Нужно остановить работу деструкторов, — отозвался мужчина. — Только и всего.
— Так какого шайтана мы медлим? — выдохнул Аретт. — Ноги в руки, галопом!!!
Фориэ, усмехнувшись, протянула руки в наручниках к технику.
— Мне не нравятся эти браслеты, — произнесла сладко. — Будьте любезны, снимите. Живенько!
Глядя, как техник достал ключ, Да-Деган усмехнулся. И вышел в коридор, давая глазам возможность привыкнуть к тусклому освещению…. Буквально через десяток секунд к нему присоединились техник и Фориэ Арима.
— У нас есть чуть больше получаса, — проговорил техник. — Гарантированно. Может, чуть больше. Это только после испытаний становится четко и досконально известно, сколько именно каждому из деструкторов необходимо времени на разогрев. Как вы понимаете, испытаний покуда не проводилось.
— Лишь бы не меньше, — буркнул Аретт. — Ну и сколько здесь этих ваших «мин»?
— Два корабля. И один, более мощный деструктор здесь, внутри завода. Смонтировать его на корабль не успели. Но по своим характеристикам он больше всего подходил для наших целей.
— Хорошо. Веди!
Внезапно оказалось, что путь не так запутан и долог. Что, если не плутать, то в пару минут окажешься вне стен, этих давящих, сумрачных стен.
А на улице пахло — упоительно пахло жизнью! Мигали звездочки в высоте и так тихо, так покойно, так неправдоподобно — умиротворенно плыла над землею ночь, что казалось невозможным представить, что весь мир, вся эта невероятная тишина, балансирует на ниточке.
Прикусив губу, Да-Деган незаметно отер выступившие на глаза слезы. Указав на пару кораблей в разных сторонах поля, техник проговорил.
— В качестве пилотов летали? Значит, как остановить деструкторы разберетесь. Я займусь третьим. Везде одному мне не успеть. Удачи!
Миг и он снова скрылся за серой стеной. Фориэ и Аретт переглянулись.
— Мальчики налево, девочки направо, — усмехнулся Аретт. — вперед и с песней, солнце мое.
— Аретт, — внезапно тихо проговорила Фориэ. — Не спеши. Погоди минутку.
Внезапно она коснулась руками его плеч, прижалась к нему, словно не желая расставаться. Чувствуя ее горячее дыхание, Ареттар вновь закусил губу. На этот раз от странной всеобъемлющей дурноты, подкатившей к горлу. Дурноты, не подчиняющейся ни его желаниям, ни чувствам.
Так хотелось ответить. Прижать, нагнувшись, приникнуть губами к губам. Забыть обо всем, лишь об одном памятуя. О том, что она женщина. Так же как он — мужчина.
Упасть бы в траву, сливаясь в одно, но….
Отстранившись, он мягко коснулся ладонью ее волос. Выдохнув, словно ныряльщик, вынырнувши из-под воды, хлебнул воздуха.
— У нас нет времени, Фориэ….
— У нас его не было никогда, — отозвалась она грустно. — Я просто хотела, что б ты знал, что б я не говорила тогда и потом, — Я люблю. Я всегда любила тебя. Ты не такой, как все, Дагги….
— Твой муж много лучше меня, — ответил мужчина. Улыбка коснулась губ, словно осветив лицо. Юность, эта шалая юность, поразительная молодость в окружении пламени локонов парика, сияла необыкновенной красотой. Нечеловеческой. Почти божественной. Эта улыбка была и отказом и обещанием. — И ты, ты необыкновенная. Но нам пора…..
— Говорят, ты женишься на этой эрмийской девочке, сестре Императора. Ты ее любишь?
Молчание, и в тишине шорох трав, встревоженных порывом ветра, остудившем разгоряченную кровь. И так трудно, невыносимо трудно стало солгать.
— Я люблю, — прошептали четко очерченные губы. — Больше жизни ее люблю. Но ты ей не завидуй, Фориэ. Нечему завидовать….
Он отвернулся и пошел, ступая по мягкой, стелящейся траве, без дороги, напрямик к темному силуэту корабля, ожидая, что женщина рванет за ним. Обернувшись, посмотрел на хрупкую фигурку, удалявшуюся от него.
Гордо поднятая головка, расправленные плечи. Уязвленная любовь, не гордость. И не было зла….
