Роки он верил как себе. Парень крепкий. Знает, что Бен не оставил его в беде. Не впервой. Этот же раз все как-то складывалось не так.
Бен просто не мог себе представить, как легавые вышли на Августа. Роки дело провернул чисто. Он грязно не делает. Из полицейского управления, на участке которого обнаружили догоравшую машину и ту полумертвую бабу, свой человек сказал Бену, что сыщикам до скончания века не найти следов преступника. Ухватиться не за что. Пострадавшая назвала фамилию своего убийцы. Особых примет не указала. В памяти компьютера данных о типе с сообщенной фамилией не оказалось… Пока его будут разыскивать — свидетель отойдет в лучший из миров. Состояние раненой безнадежное… Вечером тот же человек из полицейского управления, разыскав Фолсджера, огорошил его неприятной новостью: «Дело забрал Боб Мерфи».
Дальше все складывалось хуже и непонятнее. Поздно ночью, в номере отеля, где остановился Бен, его поднял с постели один из парней, кому он поручил заняться больницей, куда поместили умирающую Зузанну Лонг.
«Взяли Роки, — шептал парень. — Я сам его видел. Фараоны привозили его в клинику на опознание… Стерва как-будто специально его ждала. Опознала и испустила дух».
Самым невероятным, странным и подозрительным было другое. Если, конечно, этот парень не напутал. Оказывается, сегодня, еще до выхода дневных выпусков газет, где сообщалось о происшествии на свалке, в клинику приезжал агент Интерпола с фотографией Августа Ксантопуло. Вспомнив об этом, Бен резко повернулся к стоявшему у дверей парню.
— Во сколько, говоришь, приходили легавые в больницу?
— Днем. Минут пять первого… Фараон был один… Так мне сказал санитар.
— У него в руках была одна-единственная фотография? — продолжал допрашивать Фолсджер.
— Да. Одна карточка Роки… Так мне сказал санитар.
— Он что знал Августа?
— Нет. Он как только заступил на дежурство, зашел в ту палату и успел рассмотреть карточку, которую фараон держал перед больной. В общем тот, кого арестовали, и тот, кто был на фотографии, — одно лицо. Так сказал мне санитар, — объяснял парень.
— Значит, было пять минут первого? — напряженно размышляя, переспросил Фолсджер.
— Так мне сказал санитар, — подтвердил парень.
После некоторого раздумья Фолсджер решительно направился к телефонному аппарату. Назвав нужный номер, он попросил звонить до тех пор, пока не ответят. Ответили почти сразу.
— Извини… Дело неотложное… Один вопрос. Когда Боб у вас забрал дело? Если можно, точное время.
На другом конце почти без паузы ответили.
— Ты не путаешь? Спасибо, — и Бен бросил трубку.
Что-то не связывалось. Зузанне Лонг Боб предъявил фотографии Августа за четыре часа до того, как забрал дело себе. Примерно в то же время фараоны Интерпола долго копались на квартире Векселя. Вероятно, Боб каким-то образом сумел увязать между собой два убийства. Но каким образом? Как он мог выйти на Августа?.. Недоумение незаметно переросло в беспокойство. Хотя внешне причин для него не имелось. Нечто витало в воздухе, но еще не произошло. И откуда взялось это «нечто»? Почему, спрашивается, должно оно произойти?
«Действительно, почему?» — снова укладываясь в постель, спрашивал себя Фолсджер.
Брать на себя два мокрых дела Август не станет. На женщину согласится. Сошлется на ревность или еще на что. Но под Векселем — не подпишется… Сам разберется. Топить себя ему нет никакого резона.
На этих весьма убедительных доводах осоловелое дремой сознание Фолсджера забуксовало. Странно вильнув, оно соскользнуло в вязкую мглистость глубокого колодца. Летело легко, плавно. Словно сброшенное сверху перышко. Но Бену такой полет особого удовольствия не доставлял. Он-то парить не мог. Он — падал. Пусть не стремительно, пусть не камнем. Какая разница как падать в бездонные тартарары. Все равно там, на дне, стукнешься так, что мозги серыми брызгами облепят грязные стены. Руки, тщетно пытавшиеся в черном месиве уцепиться за зыбкие шероховатости колодца, нащупали чьи-то, сучившие в агонии ноги, Задрожавшие пальцы побежали выше — изуродованное тело, залитое липкой кровью лицо, расколотый череп.
«Так это же я!» — с ужасом отшатнулся он и, во всю мочь дернувшись, упал на дно.
«Всё. Амба!» — сморщившись от боли в боку, шепчет он себе.
Открыв глаза, Бен в первую минуту не понял, где находится, куда его кинуло. Вместо колодезного полумрака с затхлым запахом тины, плесени и сырости — залитое солнцем пространство. Вместо квадратного клочка ночного неба над головой — ослепительная белизна. Вместо осклизлой слякоти и гнилостной жижи — сухой ворсистый настил и ниспадающий сверху роскошный гобелен… Потом все сразу прояснилось. Все стало на свои места… Он в номере отеля и со сна свалился с кровати на пол. То, что он принял за богатый гобелен, оказалось свесившимся с кровати гостиничным покрывалом. Сообразив в чем дело, Фолсджер скривил рот в улыбку. В другой раз он бы вдоволь посмеялся. Сейчас же было не до смеха.
На душе тяжело, тревожно. Из головы не выходил неожиданный и более чем странный арест Августа. Да и сон ему не нравился. Он вроде предостерегал, сулил недоброе. И это недоброе Бен связывал с Роки.
Тягостное чувство страха не отпускало его весь этот и весь следующий день. Будто вот-вот должно что-то произойти. Вопреки здравому смыслу. Так оно, в сущности, и получилось.
* * *
Беда шла от Роки. Если бы это было не так, полицейские сели бы ему «на хвост» раньше. Ещё в Хьюстоне. В тот самый день, когда он приехал на виллу Джона Пойндекстера, где собралась почти вся его команда.
Кто ему там подсунул эти газеты, Бен не помнил. Да это было неважно. Важно было другое. За ним все эти дни никто не следил. Началось здесь, в Нью-Йорке. После ареста Августа. А Август знал немало. Особенно по делу, о котором в тех газетах рассказывалось. А рассказывали они о том, что одному из репортёров агентства Франс-Пресс удалось добыть факты, проливающие свет на подлинные причины авиакатастрофы, в которой вместе с пассажирами погибли премьер-министр Тонго исопровождающие его высокопоставленные чиновники.
«Нет, не техническая неполадка, не случайный пожар и отнюдь, не роковое недоразумение сбросили в волны Средиземного моря самолет со 145 душами ничем неповинных людей, — писала одна из газет. — Они стали жертвами злодейского преступления, осуществленного руками наемных убийц деловых кругов США, ФРГ и Италии. Симптоматично, что в ту самую минуту, когда наземные службы потеряли связь с самолетом, в Тонго вспыхнул кровавый путч. Вооруженные до зубов бандиты перебили почти всех членов правительства, надругались над их семьями, покалечили и бросили в тюрьму президента. Именно в ту самую минуту был нанесен смертельный удар пришедшему недавно к власти правительству, сформированному из представителей прогрессивной партии Национального возрождения».
