— Ну?
— А потом Ингушу переделали в Ингушатину, потому что она очень большая. И ростом, и сложением — прямо гром-девушка, да еще и повторять любит: «Хорошего человека должно быть много». А совсем уже потом решили, что Ингушатина — слишком длинное имя, и сократили его до Шатины. Неужели ты не знал?
— Нет, — улыбнулся он.
Как-то вымученно улыбнулся, невесело. С чего бы это? Ничего не пойму. Поскольку в дипломатии я никогда не была сильна, то задала вопрос прямо в лоб:
— Так мы идем или где?
Прямой вопрос требует прямого ответа. Сережа посопел-покряхтел и медленно, в час по чайной ложке выцеживая из себя слова, начал объяснять:
— Понимаешь, Алена… Такое дело… Ну, в общем, это. Не получится.
— Что не получится? Говори ты толком!
— Ну, помнишь, мы с тобой говорили, что надо как-то осчастливить моих родителей известием о нашей свадьбе.
— Конечно, помню, — ответила я, а внутри что-то противненько заныло.
— Ну так вот. Сейчас, на Новый год, это самое подходящее время. Как-никак праздники, время свободное есть, чтобы съездить домой. Ты же сама говорила, что это надо сделать побыстрее, — он виновато оправдывался, и выглядело это трогательно и забавно.
— Конечно, ты прав, Солнышко! Тысячу раз прав. Действительно, лучше момента просто не придумаешь, — я вздохнула. — Жаль только с нашими увидеться не удастся.
— А это еще почему? — недоумевал он.
— Ну как я пойду туда одна, без тебя?
— Точно так же, как ты одна, без меня, училась с ними в одной группе целых пять лет.
— Так ведь тогда мы с тобой толком знакомы не были. А сейчас вроде как неудобно. Тебе же ведь обидно будет.
— Ежик, перестань говорить глупости! Что же такое получается? Из-за того, что по нашим семейным делам я вынужден уехать, тебе придется встречать Новый год в одиночестве?
— Ну, не так чтобы в одиночестве, с родителями все-таки, — промямлила я.
— Может быть, ты еще скажешь, что ты в полном восторге от этой перспективы? Прекрати ерунду и отправляйся к своей Шатине, передашь привет от меня.
Обмениваясь взаимными словесными реверансами, мы между делом дошли до нашего любимого кафе. Свечей здесь отродясь не водилось, даже камин в углу был имитацией, но темно-бордовые плюшевые скатерти на столиках создавали уют, всегда звучала хорошая тихая музыка, а кофе, который подавали не с сахаром, а с конфеткой, был просто превосходным. И по большому счету, какая разница, какой это вечер — прощальный или наоборот, после ужасающе долгой разлуки — целых пять дней. Главное, моя мечта сбылась. Тихонько струился дым от сигареты, Вячеслав Бутусов пел о том, как он «ломал стекло, как шоколад в руке». А самое главное — сидел напротив меня Сережа, Солнышко мое ясное. Жаль, конечно, что не получится встретить Новый год вместе. Но впереди еще очень много лет. И уж их мы постараемся встречать только вместе. А то, как он произнес, что уезжает «по нашим семейным делам», грело душу маленьким теплым огоньком.
* * *
Последние дни уходящего года практически всегда заполнены суетой. Это нормально. Но нынешний конец года по своей бестолковости превзошел все на свете. Все было как-то комом, впопыхах. Бегом отчитались за командировку. Чуть ли не вприпрыжку рассказали коллегам об успехе нашего доклада и о возможном сотрудничестве с Москвой, с Комлевым. Вопреки ожиданиям, шеф прореагировал на это более чем спокойно. Похоже, предстоящие мероприятия и необходимость сочетать их с новым для него «резвым» образом жизни беспокоили его куда сильнее. Быстренько сбросились на тортик, скоренько слопали его, запивая чаем. Это и понятно — народ целенаправленно готовился к институтскому вечеру, который должен был состояться сегодня в кафе.
То, что Барбосс резко стал трезвенником, никоим образом не изменило идеологический климат лаборатории, которая всегда славилась значительными запасами дармового спирта. Спирт, причем не абы какой, а сверхчистый, так называемый 96-й, в котором в качестве примеси допускалось только наличие 4% дистиллированной воды, требовался в огромных количествах нашему лазеру на красителе. Причем по технологии полагалось спиртовой раствор красителя менять ежемесячно. Но, как показывал опыт, лазер сравнительно неплохо себя чувствовал, когда раствор меняли где-то раз в полгода. Реже этого делать без крайней необходимости не стоило — уж слишком заметно ухудшались характеристики излучения. Естественно, сэкономленному продукту находилось более чем достойное применение. И оно, то есть достойное применение высококачественного продукта, позволило Сержу и Валерке сделать самое эпохальное открытие за время существования лаборатории. Пытливые молодые интеллектуалы установили отличие между пепси-колой и кока-колой.
Оказывается, что при приготовлении коктейля из спирта и одного из этих напитков и последующем интенсивном употреблении оного у экспериментаторов наблюдаются совершенно разные последствия: при использовании в качестве разбавителя кока-колы на следующее утро у испытуемого имеет место быть жестокая головная боль, которая отсутствует при применении в этих же целях пепси. Жаль только, что Нобелевскую премию за такое открытие не дают.
Так что с самого утра Валерка и Серж целенаправленно гремели бутылками с пепси-колой, сновали туда-сюда аки трудолюбивые пчелы, бегали в Наташкину лабораторию за жидким азотом, который, как известно, является наиболее эффективным средством охлаждения. Когда хозяйственная Зина аккуратно нарезала торт, они уже обменивались многозначительными взглядами весело блестящих глаз. Похоже, коктейль удался, и вечером предстоит достаточно приятное и веселое мероприятие.
Только все это не про меня. Я однозначно игнорировала институтский вечер, поскольку именно сегодня Сережа уезжал к родителям. Встречать Новый год без меня. Для того, чтобы все следующие праздники проводить вместе. Много-много лет. И не только праздники.
* * *
Мы стояли на перроне. До отхода поезда оставалось еще пять минут. Целых пять минут. Всего пять минут. Проводница неодобрительно косилась на застывшую парочку. Ей было бы гораздо спокойнее, если бы девица отправилась восвояси, а парень наконец занял место в купе. Все остальные пассажиры были уже на месте, и она смогла бы с чистой совестью поднять грохочущую подножку, запереть перекосившуюся дверь и заняться другими своими обязанностями в тепле и уюте. Это только в кино влюбленные расстаются так красиво, когда один из них висит на подножке отъезжающего поезда, а другой, точнее другая, бежит вслед, размахивая платочком.
— Молодые люди, поторапливайтесь! Через пять минут отправляемся! — подала скрипучий голос дама в униформе.
