Незнакомец тащил ее рывками – все дальше от задней двери… все дальше от свободы. Последним, что Памела увидела перед тем, как тьма окончательно взяла верх, был оранжевый огненный узор, змейкой бегущий по стене кухни и с невероятной скоростью поглощающий старый деревянный дом.
Джереми Логан вел свой винтажный «Лотус» по Оушн-авеню. Морской бриз трепал волосы. Вечер выдался чудесный: солнце уже село, но собирающиеся в темнеющем небе облака еще отсвечивали розовым сиянием. Впервые за последние дни Джереми чувствовал себя так хорошо. И благодарить за это стоило, конечно, Пэм Флад, свидания с которой он ждал с нетерпением.
– Знаешь, Карен, она бы тебе понравилась, – сказал Логан, обращаясь к умершей жене, сидевшей, в его воображении, на пассажирском месте.
Привычка разговаривать с нею время от времени, когда рядом никого не было, появилась давно, а после внезапного и шокирующего появления Карен на лужайке «Люкса» воображаемый диалог с нею стал приятной отдушиной, к которой он регулярно и с удовольствием возвращался.
Выехав на Коггсхолл-авеню, Логан повернул на север, к центру города.
– У нее нет твоей изысканности и проницательности, – продолжал он, – но есть решительность и самообладание, которые, думаю, ты бы оценила.
Где-то далеко пронзительно завыли сирены. Логан взглянул на часы – четверть десятого. Еще пара минут, и он будет на месте.
Растянувшиеся по обе стороны дороги высокие, тщательно подстриженные кусты выглядели в сгущающихся сумерках лохматыми стенами. Розовый отблеск повисших в небе облаков сменился более ярким, оранжевым.
– Я ловлю себя на том, что с нею мне легко и просто. И еще кое-что. Знаешь, она навела меня на мысль, что жизнь бывает чертовски одинокой. Даже когда пытаешься совместить две карьеры…
Логан оборвал себя на полуслове. Что именно он пытается сказать Карен и, следовательно, самому себе?
Коггсхолл-авеню влилась в Спринг, и дорога немного сузилась. Симпатичных старых домов стало больше, и стояли они плотнее. Впереди, справа, уже виднелись мягкие и величественные очертания Элмса.
Сирены звучали громче и громче; тревожные, настойчивые завывания, перекрывая друг друга, смешивались в истерическую фугу. Черный, клубящийся столб дыма поднимался к небу в конце улицы. Лишь теперь Логан понял, что ярко-оранжевое сияние в небе – не отсвет закатившегося солнца, а отражение пламени.
Позади остались Башеллер-стрит и Ли-авеню. Уже близко…
Внезапно Логан обнаружил, что не может проехать дальше, что движение заблокировано полицейскими машинами и автомобилями аварийной службы.
Он прижался к тротуару, вышел и зашагал вперед. К вою сирен добавились новые звуки: крики, вопли, отрывистые распоряжения.
Сам не зная почему, повинуясь какому-то инстинкту, Логан побежал.
В самом начале Перри-стрит, вход на которую был перекрыт, собралась небольшая толпа: люди ахали и охали, указывали на что-то и вытягивали шею, стараясь заглянуть за кордон патрульных машин. Тревожно забилось сердце. Логан протиснулся за каретой «Скорой помощи» и снова побежал по улице, но уже через секунду остановился.
Старый викторианский дом был объят пламенем. Огненные языки вырывались из окон первого и второго этажей. Логан сделал шаг вперед, пошатнулся… сделал еще шаг… Он слышал треск пожара и стон балок. Казалось, весь дом корчился от боли. Жар ощущался даже здесь. Три припаркованные поблизости пожарные машины поливали обреченное строение белой пеной. Пожара столь лютого и злобного ему не приходилось видеть.
Еще одно перекрытие рухнуло, и старый дом издал трескучий крик.
Неожиданно для себя Логан сорвался с места и бросился к передней двери, но, едва сделав десяток шагов, наткнулся на полицейского.
– Нет! – Он попытался оттолкнуть стража порядка.
– Вы уже ничем не поможете, – сказал коп, удерживая его за руку.
И в тот же миг крыша дома обвалилась, бросив в небо фонтан искр. Пепел, куски дерева, горящие обломки взлетели над пожаром и на секунду повисли напоминающим гриб облаком. Полицейский разжал пальцы, и Логан медленно осел на тротуар, в ужасе глядя на руины дома, смерть которого еще играла на его лице желтыми, оранжевыми и черными тенями.
В струях утреннего света, вливающегося в окна просторного рабочего кабинета Грегори Олафсона, плавали золотистые пылинки. Склонившись над столом, директор писал что-то дорогой чернильной ручкой на кремовом листе рифленой бумаги. Вполне уверенно чувствующий себя в общении с компьютером, он полагал, что люди придают большее значение письмам и запискам, написанным от руки.
Еще не закончив, Олафсон услышал, как дверь открылась и в кабинет кто-то вошел.
– Иен, я буду признателен, если в следующий раз, когда моей секретарши нет на месте, ты, прежде чем войти, постучишь, – сказал он, не поднимая головы.
– Иен?
Директор торопливо оглянулся. В тени, едва переступив порог и еще держа руку на дверной ручке, стоял Джереми Логан.
– Иен Олбрайт. Главный по эксплуатационной части. Должен быть здесь на совещании по поводу приближающейся бури. Метеорологи говорят об урагане, урагане «Барбара», и нам нужно принять все меры предосторожности…
Логан поднял руку.
– Нужно открыть сейф, – перебил он Олафсона.
Директор прищурился.
– Извини, что ты сказал?
– Ты слышал, Грегори. Мы должны увидеть, что там.
– По-моему, я достаточно ясно выразился на этот счет. Преждевременное вскрытие сейфа стало бы прямым нарушением устава нашей организации. Нарушением обязательства, которому мы следовали семьдесят лет.
– Думаю, это я выразился вполне ясно. В случае твоего отказа погибнут другие люди. – Логан шагнул к столу.
Только теперь Олафсон увидел его при полном свете. Лицо и одежда энигматолога были перепачканы сажей, глаза покраснели, как будто у него выдалась бессонная ночь. Тем не менее, хотя он и выглядел изнуренным, твердая линия рта выражала решительность. На то, чтобы связать факты и выстроить логическую цепочку, директору хватило считаных мгновений.
– Боже мой… Но ты же не хочешь сказать, что вчерашнее несчастье… этот пожар в доме Фладов… – Он замолчал, внезапно осознав, что означает сажа на одежде Логана.
– А ты считаешь это совпадением? Стрейчи, человек спокойнейшего нрава, ни с того ни с сего сходит с ума и кончает жизнь самоубийством. Сразу вслед за этим генеральный подрядчик на перестройку Западного крыла уходит в отставку и исчезает – его местонахождение неизвестно. И вот теперь Памела… Несколько месяцев назад ее пытались запугать, чтобы получить оригинальные чертежи «Люкса». Теперь она помогает нам обнаружить вход в секретную комнату – и на следующий же вечер ее убивают.
