— Мы погибли! — хладнокровно произнес Николь.
— Ну что ж, — отозвался Барбикен в каком-то религиозном экстазе. — Это только еще больше углубит наш опыт. Теперь уже сам бог посвятит нас в тайны своего творения. На том свете наша душа уже не будет нуждаться для познания Вселенной ни в машинах, ни в приборах! Она сольется воедино с вечной мудростью!
— И то верно, — ответил Мишель. — На «том свете» мы уж во всяком случае будем вознаграждены за неудачу с какой-то жалкой планетишкой, называемой Луной.
Барбикен с видом глубочайшей покорности судьбе скрестил руки на груди.
— Предаю судьбу свою на волю неба! — сказал он.
ГЛАВА ДВАДЦАТАЯ. Промеры «Сускеганны»
— Ну что, лейтенант, как идут работы?
— Полагаю, что дело подходит к концу, — ответил лейтенант Бронсфильд. — Но кто бы предположил, что у самой суши может быть такая глубина: всего в какой-нибудь сотне лье от американского берега.
— Действительно, здесь очень глубокая впадина, — сказал капитан Бломсбери. — В этом месте находится подводная долина, размытая течением Гумбольдта, которое омывает берега Америки вплоть до самого Магелланова пролива.
— Такие большие глубины затрудняют прокладку телеграфного кабеля. Плоское дно, по которому проложен американский кабель между Валенцией и Ньюфаундлендом, куда удобнее.
— Не спорю, Бронсфильд. А осмелюсь спросить, лейтенант, как обстоит дело в данную минуту?
— Сейчас у нас размотано уже двадцать одна тысяча футов троса, а ядро, которое тянет лот, еще не коснулось дна, потому что иначе лот поднялся бы наверх сам собой.
— Остроумнейшая машина — этот снаряд Брука. С какой точностью позволяет он измерять глубины!
— Дно! — крикнул один из матросов, наблюдавший за работой.
Капитан и лейтенант направились к корме.
— Ну что, какова глубина? — спросил капитан.
— Двадцать одна тысяча семьсот шестьдесят два фута, — ответил лейтенант, записывая эту цифру в блокнот.
— Отлично, Бронсфильд! Я нанесу эти показаний на карту. А теперь прикажите выбрать лот. С ним еще будет возни на несколько часов. Тем временем механик распорядится развести пары, и, как только вы кончите, мы снимемся с якоря. Уже десять часов вечера, и я, с вашего позволения, отправляюсь спать.
— Спокойной ночи! — любезно ответил лейтенант.
Капитан «Сускеганны» — отличный человек и добрейший начальник — отправился в свою каюту, выпил грогу, осыпав буфетчика нескончаемыми похвалами, лег на кровать, поблагодарив слугу за уменье стелить постель, и заснул сном праведника.
Было десять часов вечера. Одиннадцатый день декабря постепенно переходил в самую упоительную южную ночь.
Корвет «Сускеганна» мощностью в пятьсот лошадиных сил, принадлежащий национальному флоту Соединенных Штатов, производил промеры дна Тихого океана приблизительно в ста лье от американского берега против узкого полуострова, вытянувшегося со стороны Мексиканского берега.
Ветер мало-помалу стих. Воздух словно замер. Флаг неподвижно висел на мачте корвета.
Капитан Джонатан Бломсбери — родственник полковника Бломсбери, одного из активнейших членов «Пушечного клуба», женатого на урожденной Горшбидден — тетки капитана и дочери почтенного коммерсанта из Кентукки, — капитан Бломсбери не мог нарадоваться на прекрасную погоду, способствующую успешному завершению измерительных работ.
Ряд промеров, произведенных «Сускеганной», имел целью исследовать глубины, наиболее благоприятные для прокладки подводного кабеля между Гавайскими островами и Американским материком.
Эти работы выполнялись по проекту одной крупной компании, директор которой — предприимчивый Сайрус Филд — предполагал охватить сетью телеграфных проводов все острова Океании — грандиозное предприятие, достойное американцев.
Корвету «Сускеганна» были поручены первые промеры. В ночь с 11 на 12 декабря корвет находился на 27° 7 северной широты и 41° 37 западной долготы по Вашингтонскому меридиану.
Луна в последней своей четверти начинала подыматься над горизонтом.
По уходе капитана Бломсбери лейтенант Бронефильд и кое-кто из офицеров собрались на юте. При появлении Луны их мысли устремились к ночному светилу, на которое в те дни были обращены глаза всего полушария.
Даже лучшие морские трубы не могли бы обнаружить снаряда, блуждавшего где-то вокруг Луны, но телескопы всего мира были в эту минуту направлены на нее, и миллионы людей не отводили глаз от ее сверкающего диска.
— Вот уже десять дней, как они улетели, — сказал лейтенант Бронсфильд. — Где-то они сейчас?
— Прибыли к месту назначения! — воскликнул молодой мичман. — И сейчас они, должно быть, как всякий путешественник, прибывающий в новое место, заняты прогулкой по окрестностям.
— Не смею сомневаться в ваших словах, — ответил, улыбаясь, лейтенант.
— Сомневаться в их прибытии действительно невозможно, — заметил другой офицер. — Снаряд должен был достигнуть Луны в момент ее полнолуния, пятого числа, в полночь. Теперь у нас одиннадцатое декабря, прошло, стало быть, шесть суток. А за шесть суток можно вполне успеть устроиться со всеми удобствами на новом месте. Мне ясно представляется, как наши отважные земляки расположились где-нибудь в глубокой долине, на берегу лунного ручья, около снаряда, наполовину ушедшего при падении в вулканическую почву. Я вижу, как Николь, вооружившись нивелиром, измеряет рельеф местности, Барбикен приводит в порядок свои путевые заметки, а Мишель Ардан разгуливает по лунным полям, покуривая душистую сигарету.
— Да! Да! Так оно и должно быть! — воскликнул мичман в восторге от идиллической картины житья-бытья лунных новоселов.
— Дай бог, чтоб это было так, — сказал лейтенант Бронсфильд, не проявляя никакого восторга. — К несчастью, мы никогда не сможем получить никаких непосредственных известий от наших друзей.
— Извините, лейтенант, разве Барбикен разучился писать? — спросил мичман.
Шутка мичмана была встречена всеобщим смехом.
— Не письма, — с живостью подхватил мичман, — не письма, конечно! Почта тут ни при чем.
— Может быть, вы ждете телеграммы? — с иронией осведомился один из офицеров.
— Нет, и не телеграммы, — ответил мичман, нимало не смущаясь. — Сообщение с Землей им очень легко установить графическим способом.
— Как же это так?
— При помощи лонгспикского телескопа. Вы знаете, что он приближает Луну к Скалистым горам на расстояние двух лье и позволяет видеть на ее поверхности все предметы диаметром не менее девяти футов. Наши лунные герои должны смастерить исполинскую азбуку, начертить слова длиной в сто туазов, а фразы — длиной в целые лье! Таким способом они легко могли бы ознакомить нас со своим положением.
