Рэй Бредбери - Золотые яблоки солнца (The Golden Apples of the Sun), 1953

– Бенджи! – Кора бросила быстрый взгляд на его ухо. Да, за ним был заткнут желтый карандаш. – Бенджи! Добро пожаловать!

– Ой, миссис! – Он отстранил ее от себя. – Чего ж вы плачете-то?

– Это мой племянник, – сказала Кора.

Том бросил угрюмый взгляд поверх ложки с кашей.

– Наше вам, – улыбнулся Бенджи.

Кора крепко держала его за руку, чтобы он никуда не исчез. У нее кружилась голова; ей одновременно хотелось присесть, вскочить, бежать куда-то, но она оставалась на месте, позволив лишь сердцу громко колотиться в груди и пытаясь спрятать счастливую улыбку, в которой ее губы сами расплывались. В одну секунду все дальние страны оказались ближе; рядом с ней стоял долговязый мальчик, освещающий комнату своим присутствием, словно факел из сосновой ветви; мальчик, который своими глазами видел все эти города, моря и другие места, когда у его родителей дела шли получше.

– Бенджи, сейчас я принесу тебе завтрак: бобы, маис, бекон, кашу, суп и горошек.

– Чего суетишься! – буркнул Том.

– Помолчи, Том. Мальчик голоден как зверь после дальней дороги. – Она повернулась к племяннику: – Бенджи, расскажи мне о себе все. Ты правда ходил в школу?

Бенджи скинул ботинки и пальцем ноги написал в золе очага одно слово.

– И что это значит? – исподлобья взглянул Том.

– Это значит, – ответил Бенджи, – кэ-и-о-и-рэ-и-а – Кора.

– Это мое имя, ну посмотри же, Том! Бенджи, детка, как это здорово, что ты умеешь писать! Как-то здесь у нас жил мой двоюродный брат, который утверждал, что знает грамоту вдоль и поперек. Ну, мы его всячески ублажали, лишь бы он писал для нас письма, вот только ответов мы никогда не получали. Лишь потом выяснилось, что его грамоты хватало только для того, чтобы все письма шли аккурат в корзину для невыявленных адресатов. Боже, Том выдернул из забора жердину и давай гонять его по дороге, да так, что, наверное, согнал с него все жиры, которые он тут нагулял за два месяца.

Все громко расхохотались.

– Я хорошо умею писать, – серьезно сказал парнишка.

– Это все, что нам хотелось знать. – И она подвинула ему кусок пирога с ягодами: – Ешь.

В половину одиннадцатого, когда солнце поднялось еще выше, вдоволь наглядевшись на то, как Бенджи с жадностью очищает кучу тарелок со всякой снедью. Том с грохотом встал и, нахлобучив шляпу, вышел.

– Я ухожу. И, ей-Богу, свалю половину леса! – в ярости бросил он на прощание.

Но его никто не услышал. Кора замерла, не дыша, впившись взглядом в карандаш, торчавший из-за покрытого нежным пухом, словно персик, уха Бенджи. Она созерцала, как он лениво, небрежно и равнодушно берет его в руку. "Не надо так небрежно! – мысленно вскрикнула она. – Держи его, словно яйцо малиновки?" Ей хотелось дотронуться до карандаша – она не прикасалась к карандашам уже много лет, потому что сначала они заставляли ее почувствовать себя глупой, затем приводили в бессильную ярость, а потом вызывали лишь чувство печали. Она никак не могла заставить свои руки спокойно лежать на коленях.

– А бумага есть? – спросил Бенджи.

– Ой, батюшки, а я и не подумала! – выдохнула она, и в комнате сразу помрачнело. – И что ж теперь делать?

– Вам повезло, у меня есть с собой. – Он достал из рюкзака блокнот. – Так куда вы хотите написать?

Она беспомощно улыбнулась:

– Я хотела написать в… в… – И, сникнув, оглянулась, словно пытаясь взглядом найти хоть кого-нибудь далеко-далеко отсюда.

Она смотрела на горы, залитые солнечным светом. Она слышала шум набегающих на желтый песчаный берег волн, в тысяче миль отсюда. Над полем возвращалась с севера стая птиц, пролетевших над множеством городов, безразличных к тому, что было так необходимо ей в этот момент.

– Бенджи, я как-то об этом не думала. Я не знаю ни одного человека там, в большом мире. Ни одного, кроме моей тетки. Но если я ей напишу, я только прибавлю ей хлопот, заставив ее искать кого-нибудь, кто ей его прочтет. А она носит свою гордость, словно корсет из китового уса, Да она лет десять будет переживать из-за письма, лежащего на каминной полке. Нет, ей я писать не буду. – Кора оторвала взгляд от гор и невидимого океана. – Но тогда – кому? Куда? Да кому угодно. Мне просто хотелось бы получить несколько писем.

– Держите. – Бенджи выудил из кармана пальто дешевый журнал. На его красной обложке неодетая красавица убегала от зеленого чудовища. – Здесь навалом адресов на любой вкус.

Они вместе пролистали его весь от корки до корки.

– Это что? – спросила Кора, ткнув пальцем в одно из объявлений.

– "ВЫСЫЛАЕМ БЕСПЛАТНО ПРОСПЕКТЫ "ПАУЭР ПЛЮС". Пришлите нам заказ с обратным адресом и фамилией, в Департамент М-3, – прочел Бенджи, – и вы получите Карту здоровья бесплатно".

– А что здесь?

– "ДЕТЕКТИВЫ ПРОВЕДУТ ЛЮБЫЕ ТАЙНЫЕ РАССЛЕДОВАНИЯ, СПИСОК ПРЕДЛАГАЕМЫХ УСЛУГ ВЫСЫЛАЕТСЯ БЕСПЛАТНО. Заявки посылайте по адресу: Главпочтамт, для Школы детективов…"

– Все бесплатно. Отлично, Бенджи. – Она глазами показала ему на карандаш.

Мальчик пододвинул стул поближе к столу. И Кора, вновь замерев, очарованно следила, как он примеривается взять карандаш поудобнее. Вот он легонько прикусил кончик языка. Вот он прищурился. Она перестала дышать и подалась вперед. И сама тоже прищурилась и закусила кончик языка.

А теперь, теперь он поднял карандаш, лизнул его и опустил на бумагу.

"Вот оно!" – стукнуло сердце Коры.

Первые слова. Они медленно стали появляться на девственной белизне листа. "Дорогая компания "Пауэр Плюс", господа…" – писал он.

Утро упорхнуло вместе с ветром, утро проплыло по речушке, утро улетело с компанией ворон, и на крыше дома разлегся солнечный полдень. За сияющим ослепительным светом прямоугольником дверей послышались шаркающие шаги, но Кора даже не обернулась. Том был здесь, но его не было; не было вообще ничего, кроме стопки исписанных листков и шепота карандаша в руке Бенджи. Она водила носом за каждым кружком "о", за каждой "л", за каждым миниатюрным горным хребтом "м"; каждую крохотную точку она отмечала, клюнув носом, словно цыпленок; каждое перекрестие "х" заставляло ее облизывать верхнюю губу.

– День на дворе, и я жрать хочу! – сказал Том у нее над ухом.

Но Кора превратилась в статую, вперившую взор в карандаш, словно человек, в трансе следящий за неимоверно смелой попыткой улитки пересечь плоский камень с утра пораньше.

– Время обедать! – рявкнул над ухом Том.

Кора словно проснулась:

– Как? Мы же всего минуту назад писали в эту… Филадельфийскую нумизматическую компанию – я правильно сказала. Бенджи? – И Кора расцвела улыбкой, даже слишком обольстительной для ее пятидесяти пяти лет. – Пока ты ждешь харчей. Том, может, сколотишь почтовый ящик? Только побольше, чем у миссис Браббам, а?