Всё это было достойно восхищения, однако Вектор сбил пафос, объяснив, что кэп Игорь неправильно расставляет акценты. Освещение хорошее единственно для того, чтобы труднее было воровать-насильничать и легче ловить. А ароматы и прохлада для того, чтобы не воняло всей этой многотысячной толпой, которая постоянно слоняется по городу. По крайней мере, именно такие мотивы двигали мэрией Москвы.
На смену обанкротившегося, обюрократившегося (бюрократия, загнанная было в угол, в прошлом веке взяла реванш, да еще какой), охваченного сепаратизмом государства пришло государство унитарное с жесткой властью военных, посадивших на трон монарха.
Теперь больно-то не поворуешь - живо к стенке, и не посачкуешь - мигом турнут с работы. Расцвели доносительство, частный сыск. С военными не поспорь - получишь по шее. Они ребята тренированные, и не заметишь, как по ушам надают.
Что еще? - сам себя спросил Вектор. Как никогда сильна полиция, но ни военных, ни сыскарей полицейские не трогают, в каком бы безобразном виде те ни выползали на улицу.
Всё засекречено. Всюду куча почтовых ящиков. Плюнешь в завод, попадешь в почтовый ящик. Уж вроде бы фабрика делает макароны, поди найди более мирное занятие, так нет, засекречена. Потому что попутно гонит синтетическое топливо для "адских вертушек" - это такое модное нынче оружие сдерживающего характера.
"Это мне знакомо, - оборвал Игорь заболтавшегося Вектора. - Мои старики всю жизнь оттрубили в почтовых ящиках".
Вектор обиженно засопел прямо в ухо. Вот интересно. Раньше он был этаким разбитным типом, не упускавшим случая подтрунить, показать своё энциклопедическое превосходство, а теперь, гляди-ка ты, начал обижаться. Перевоспитывается, что ли?
======
Дома здесь были не дома, а какие-то горные хребты. Каждый тянулся на километр, не менее, и от Циолковского 20 до Циолковского 10 были почитай все пять километров.
Потолкавшись в толпе, которая хаотично закручивалась спиралями возле магазинов, бистро и ресторанов, Игорь перебрался на верхний ярус, где магазинов и ресторанов не было, зато была скоростная дорожка...
Институт прикладных исследований занимал солидную площадь. Был он обнесен глухим могучим забором, по верху которого была навита банальная колючая проволока. Проволока была не ржавая, значит недавнего изготовления. Главный корпус, двадцатиэтажное здание из стекла и бетона, казался карликом на фоне окружающих институт жилых домов. Прочие корпуса, едва вытягивающие на пять этажей, вообще терялись.
Проходная по всей своей длине была перегорожена стальной стеной с двадцатью закрытыми дверями. В каждой двери имелись глазок и прорезь для пропуска, над дверью - телекамера.
Игорь сунул пропуск в щель, тот втянулся. Возникла затянувшаяся пауза, потом дверь легко и бесшумно открылась. Пропуск выщелкнулся, Игорь спрятал его в карман и вошел. Дверь захлопнулась.
В ту же секунду из примыкающей к стене комнаты стремительно выскочили трое затянутых в серое парней с лихо заломленными черными беретами и зализанными толстоствольными автоматами в руках. Вслед за ними выплыл затянутый в такое же серое здоровенный, пузатый, усатый дядька. Миг - и парни окружили Игоря.
- Вынужден вас задержать, господин Попов, - сказал дядька, подходя.
- Почему? - спросил Игорь, обводя взглядом длинное одноэтажное помещение. Людей, похоже, здесь больше не было.
- Вы на крючке у полиции, - ответил дядька.
- Это недоразумение, - сказал Игорь. - Какой-то работяга вызвал полицию, застав меня в оранжерее.
- Оранжерея - стратегический объект, - назидательно произнес дядька. - Пройдемте в кабинет. Нужно еще разобраться, откуда у вас пропуск и форма сотрудника хронолаборатории.
- Надо говорить пожалуйста, - сказал Игорь и ударил локтем автоматчика справа, затем правой же рукой автоматчика слева, потом, развернувшись, левым хуком послал в нокаут того, что стоял сзади.
Вслед за этим он двинул дядьку кулаком в живот. Тот разинул рот и, задыхаясь, повалился на пол.
Игорь уложился в две секунды, никто из охранников не успел среагировать.
Перетащив бездыханных автоматчиков в одну из комнат, где кроме стола и пяти стульев ничего не было, Игорь нейтрализовал парней, переплетя особым образом руки и ноги. Самим им было не расплестись, чуть двинешься - причинишь другому чудовищную боль, и наоборот.
Дядьку он переволок в кабинет с пультом и рядом плоских экранов на стене, запихнул в кресло. Кресло было широкое, но седалище у усатого еще шире. В этом кресле, свалившись набок, он был похож на сомлевшего хомяка.
Игорь похлопал его по тугим щекам, пузан очнулся.
- Объясните, - сказал Игорь. - В чем суть фразы: откуда у вас, у меня, то есть, пропуск?
- Я сделал насчет вас запрос, - ответил дядька, вяло ворочая челюстью и отыскивая позу, чтобы ушибленный живот не так ныл. - Корнелий ответил, что у него нет сотрудника Игоря Попова.
- Почему был сделан запрос?
- Компьютер выдал, что вас разыскивает полиция. Все приметы сходятся. Не гоняться же по улицам. Я отдал команду пропустить.
- Ладно, - сказал Игорь. Экая глупость вышла с этой оранжереей. - В корпус 5а я пройти смогу?
- Нет, - ответил дядька и шумно выдохнул. Боль отпускала, а прежняя наглость возвращалась. Но он её решил приберечь на потом.
- Отдайте команду, чтобы пропустили, - сказал Игорь. - Чем вы там командуете? Компьютером? Вот ему и отдайте.
Дядька покосился на него. Вроде бы и не больно-то здоровый, а кулак, что паровой молот. Так двинул, зараза, все печенки отшиб.
- Хорошо, - сказал он, решив больше не нарываться. Зачем нарываться, когда этого паразита с таким же успехом можно скрутить в хронолаборатории. И уже не вчетвером, а вдесятером, с сетью, с усыпляющим газом. Можно, в конце концов, шлепнуть на месте, пока он не включил свой паровой молот. Имеем полное право.
- Хорошо, - повторил пузан и сказал в микрофон:
- Дежурный майор Костэнко на связи, код РА7Г. Пропустить в корпус 5а Попова Игоря Алексеевича. Пропуск...
Он пощелкал пальцами. Игорь сунул в пальцы пропуск.
- Пропуск ЖЧ-Х.
Спустя секунду, из динамиков раздался механический голос:
- Распоряжение принято.
- Идите, - произнес Костенко, возвращая пропуск.
- Спасибо, - сказал Игорь и хватил его кулаком по голове. Не сильно, но с таким расчетом, чтобы очухался где-нибудь через полчаса.
На всякий случай еще прикрутил пузана к креслу длинным черным шнуром, который бесхозно валялся на подоконнике.
