— Точно не знаю. Он… он хотел пообедать со мной наедине, но я сказала нет, потому что хотела, чтобы дядя Хомир был со мной. Он странно посмотрел на меня и все держал за плечо…
Папа приоткрыл рот, но Мама неожиданно стала красной и сердитой.
— Сколько тебе лет, Аркадия?
— Почти четырнадцать с половиной.
Мама резко вздохнула и сказала:
— Как такие люди на свете живут? Собаки на улицах лучше. Так ты от него убегаешь, дорогая?
Аркадия кивнула.
Мама приказала:
— Паца, иди прямо в справочное и узнай, когда точно корабль на Трантор прибывает на стоянку. Бегом!
Но Папа сделал один шаг — и остановился. Громкие слова металлом загремели над головами, и пять тысяч пар глаз испуганно посмотрели вверх.
— Мужчины и женщины,
— прозвучало резко и повелительно,
— аэропорт окружен, разыскивается сбежавший преступник. Оставайтесь на своих местах, входы и выходы перекрыты.
Поиски будут вестись быстро, ни один корабль не уйдет и не прибудет на стоянку за это время, поэтому вы не пропустите свой рейс. Повторяю, никто не пропустит свой корабль. Будет опущена решетка. Никто из вас не должен выходить за пределы своего квадрата, пока решетка не будет убрана. Иначе мы вынуждены будем применить нейронные кнуты.
Минуту или меньше, пока под огромным куполом зала ожидания космопорта господствовал этот голос, Аркадия не могла пошевелиться, будто все зло Галактики собралось в комок и бросилось на нее.
Речь могла идти только о ней. Эту идею даже не было необходимости формулировать в особую мысль. Но почему…
Каллия устроила ее побег. И Каллия была из Второго Фона. Тогда почему ее теперь ищут? Каллия потерпела неудачу? Могла ли Каллия потерпеть неудачу? Или это была часть плана, запутанность которого спасла ее?
В одно головокружительное мгновение она хотела вскочить и закричать, что сдается, что она пойдет с ними, что… что…
Но рука Мамы схватила ее за запястье:
— Быстро! Быстро! Пойдем в женский туалет, пока они не начали.
Аркадия не поняла. Она просто слепо последовала за ней. Они пробирались сквозь толпу, застывшую на месте, как лава, пока голос все еще орал последние слова.
Решетка теперь опускалась, и Папа, с открытым ртом, наблюдал, как она дошла до низу. Он слышал о ней и читал, но никогда не был объектом для нее. Она мерцала в воздухе, просто ряд перекрещенных и плотных светящихся лучей, раскаляющих воздух в безвредной сети сверкающего света.
Решетка всегда опускалась сверху медленно, видимо, специально, чтобы символизировать падающую сеть со всеми ужасными психологическими эффектами отлова.
Теперь она была на уровне талии, три метра между светящимися линиями в каждом направлении. Папа обнаружил, что в своем квадрате он оказался один, хотя прилегающие были переполнены. Он почувствовал, что бросается в глаза своей изоляцией, но знал, что придвинуться к большей группе будет означать пересечение одной из светящихся линий, сигнал тревоги и взмах нейронного кнута.
Он ждал.
Поверх голов жутко замершей и ждущей толпы он разобрал далекое движение, которое оказалось рядом полицейских, прочесывающих обширную территорию, один освещенный квадрат за другим.
Прошло много времени, прежде чем представитель власти вступил в его квадрат и тщательно записал его координаты в официальный протокол.
— Документы!
Папа протянул их ему, и они были ловко и умело развернуты.
— Вы Прим Палвер, уроженец Трантора, на Калгане месяц, возвращаетесь на Трантор. Отвечайте, да или нет.
— Да, да.
— Какое у вас дело на Калгане?
— Я торговый представитель нашего фермерского кооператива. Я обсуждал условия договора с Департаментом Сельского Хозяйства Калгана.
— А-га. Ваша жена с вами? Где она? Она указана в ваших документах.
— Пожалуйста. Моя жена в… — Он показал.
— Хэнто! — заорал полицейский. Другой присоединился к нему.
Первый холодно сказал:
— Еще одна дама в уборной, о Галактика. Как уборная от них не лопнет? Запиши ее имя. — Он указал на соответствующую запись в документах.
— Кто-нибудь еще с вами?
— Моя племянница.
— Она не указана в ваших бумагах.
— Она приехала отдельно.
— Где она? Не нужно, я знаю. Запиши имя племянницы тоже, Хэнто. Как ее имя? Запиши, Аркадия Палвер. Оставайтесь здесь, Палвер. Мы должны разобраться с женщинами, прежде чем уйдем.
Папа ждал бесконечно. А потом, спустя долгое, долгое время, появилась Мама, направляющаяся к нему, крепко держа за руку Аркадию, а за ними плелись двое полицейских.
Они вошли в Папин квадрат и сказали:
— Эта шумная старуха ваша жена?
— Да, сэр, — задабривающе ответил Папа.
— Тогда лучше скажите ей, что у нее будут неприятности, если она будет так разговаривать с полицией Первого Гражданина. — Полицейский сердито распрямил плечи. — Это ваша племянница?
— Да, сэр.
— Ее документы.
Глядя прямо на мужа, Мама слегка, но тем не менее решительно покачала головой.
Короткая пауза, и Папа произнес со слабой улыбкой:
— Вы знаете, наверное, не получится.
— Что значит «не получится»? — Полицейский резко протянул тяжелую ладонь. — Давайте.
— Дипломатическая неприкосновенность, — сказал Папа мягко.
— Что это значит?
— Я сказал, что я торговый представитель моего фермерского кооператива. Я аккредитован Калганийским правительством как официальный иностранный представитель. И мои бумаги подтверждают это. Я их вам показал, а теперь хочу, чтобы меня больше не беспокоили.
На мгновение полицейский был ошеломлен.
— Я обязан проверить ваши документы. Это приказ.
— Убирайтесь, — неожиданно вмешалась Мама. — Когда мы захотим, мы пошлем за вами, вы… ты, задница.
Полицейский поджал губы.
— Посмотри за ними, Хэнко. Я приведу Лейтенанта.
— Чтоб ты ногу сломал! — крикнула вслед Мама. Кто-то засмеялся, потом резко оборвал смех.
Розыски приближались к концу. Толпа начинала глухо волноваться. Сорок пять минут пролетело с тех пор, как начала опускаться решетка, а это слишком долго даже для самых благих целей. Поэтому Лейтенант Дириж торопливо пробирался в плотный центр толпы.
— Эта девочка? — спросил он устало. Он посмотрел на нее, и она явно подходила под описание. Все из-за какого-то ребенка.
Он сказал:
— Ее документы, пожалуйста.
Папа начал:
— Я уже объяснял…
— Я знаю, что вы объясняли, и прошу прощения, — прервал Лейтенант, — но у меня есть приказ, и я не могу не выполнить его. Если у вас есть желание заявить протест, пожалуйста. Между прочим, в случае необходимости я должен применять силу.
