Он может облететь всю землю и нигде не найдет уголка, где бы он мог быть один, и все же он — один.
Он одинок в этом мире. Не менее одинок, чем, если бы он попал на другую планету.
«Геркулес» уже в течение многих часов рассекал воздух своей острой грудью, а профессор все еще сидел на палубе и думал. Острое любопытство ученого, любознательность мыслящего человека, которые отличают людей высшего интеллекта, покинули его, и мысль о его собственном одиночестве, о чуждом мире, в который он выброшен из тьмы прошлого, захватила его всецело. Он вспомнил, с каким удовольствием гладил он одинокого кролика в клетке в зоологическом саду. Еще и теперь он ощущает прикосновение его мягкой, теплой шкурки к своей руке. Впрочем, какое это отношение могло иметь к его положению? При чем тут кролик? По всей вероятности, тогда у него бессознательно появилась мысль, что этот кролик столь же одинок, как и он сам среди теи.
Земля уходила назад. В бинокль видно было, как убегали назад белые домики и сады. Сады все с тем же «деревом жира». И дома, дома... Без конца дома и теи. Один сплошной скучный муравейник.
Тесно на земле, очень тесно!..
Профессор давно предвидел это, но теперь, когда он воочию увидел эту тесноту, он никак не мог освоиться с неумолимым фактом.
А, меж тем, эта густо населенная местность была когда-то бесплодной Сахарой! Ветер да редкие звери владели этой обширной областью.
Теи покрыли ее садами и домами. Ужасно: их свыше пятисот миллиардов, почти триллион!
И все же он один среди этой невообразимой людской массы.
— Нет, не совсем так, — мягко проговорила Ли, очутившаяся рядом. — Ты не совсем одинок, Дважды Рожденный.
Глаза ее светились мягким светом, нежностью и пониманием, и вскоре профессор с удовольствием подумал, чувствуя прикосновение мягких, теплых рук Ли к своей шее:
— Не все еще изменилось на земле: любовь, повидимому, осталась все такой же.
На Энергетической станции
Только что перелетели пятую параллель. Было еще темно, но на востоке загорелась уже заря.
Вдруг профессор был до крайности поражен: в воздух с верхней палубы мгновенно поднялись три гигантские мачты, верхушки которых тотчас же засияли ослепительным светом.
— Что это? — воскликнул пораженный профессор.
— Это значит, — ответила Ли, — что мы перешли пятую параллель и теперь находимся под непосредственным влиянием Энергетической станции. Аккумуляторы как раз сейчас убраны.
— Ничего не понимаю. А «Геркулес» все-таки двигается?
— ЭЭС посылает от себя энергию во все стороны по воздуху. Действие энергии достигает пятых параллелей к северу и к югу от экватора. Вдоль экватора, благодаря особой системе подстанций, действие станции охватывает три четверти окружности земли по экватору. Все двигательные машины на заводах, фабриках и летательных аппаратах, снабженных особыми «улавливателями» и находящихся в пределах пятых параллелей, пользуются энергией с ЭЭС, получая ее по воздуху.
Все чаще и чаще стали попадаться гигантские трубы заводов и фабрик, но еще чаще эти заводы были совсем без труб: техника теи умела использовать дым и газы, выходящие по вытяжным трубам.
Справа неожиданно вырисовались пики гор.
— На одном из них стоит обсерватория, уже более 12.000 лет изучающая Венеру, будущую вероятную колонию земли, — говорила Ли. — Здесь же сосредоточиваются все достижения в области межпланетных сообщений. Теперь как раз работают над изобретением газа, который был бы непроницаем для космических лучей, ибо ни один сплав по своей тяжести не подходит для целей космических полетов... Вон внизу завод по выделке и зарядке наших пигмеев-аккумуляторов.
Дальше опять пошли бесконечные массы заводов, заводов и... домов. Здесь были сосредоточены изготовление летательных аппаратов и их ремонт, фабрикация всевозможных научных и учебных приборов, научные институты и лаборатории, фабрики одежды и т.д. «Геркулес» часто спускался, и пассажиры его с изумлением смотрели точную и бесперебойную работу заводских «рабочих» — машин- гигантов. Не было пыли, копоти, дыма, ибо все это утилизировалось тут же, все двигалось силой электрической энергии, а не угля. Машины работали бесшумно. Человек молча следил за работой покорных механических рабов. Он настораживался только тогда, если где-либо слышался перебой. В тихом рокоте мощных колес, в шелесте приводных ремней и бесконечных трансмиссий привычное ухо механика быстро улавливало диссонанс, происходивший от тех или иных неисправностей в механизме.
Группа пассажиров с «Геркулеса», в том числе профессор и Ли, остановилась около большого здания, не имевшего ни окон, ни дверей. Стены его слегка дрожали, слышался слабый, глухой шум.
— Здесь начинается фабрика тканей, — объяснял инженер. — Это здание — первая стадия обработки. По подземному туннелю сжатый воздух толкает сюда куски и целые глыбы горных пород, из которых на поверхности земли под влиянием атмосферы мог бы образоваться змеевик и асбест. В этом здании, стены которого достигают толщины в полтора метра, камень дробится машинами. Можете себе представить, что за адский шум должны производить полсотни дробильных моторов! Было время, к счастью, очень давно, когда самые здоровые люди сходили с ума от этого шума. Дальше раздробленный материал подвергается химической обработке. Это происходит в особых резервуарах в земле, на глубине сорока метров. Я бы вам охотно показал этот процесс, но у нас слишком мало подходящих противогазовых масок, а без них туда можно итти только тем, кто желает смерти: это на редкость ядовитое помещение. Давайте лучше осмотрим цех по окраске и окончательной отделке тканей...
Профессор поинтересовался, какое количество тканей вырабатывает эта фабрика.
— Мы одеваем ежегодно 25 миллионов человек, — не без гордости ответил инженер, — а обслуживающий фабрику персонал (в том числе и я) состоит из восьми человек.
Да, было отчего притти в изумление! Восемь человек одевают 25 миллионов ежегодно! Ткани из твердого камня, мягкие как шерсть и блестящие как шелк!
Только вечером поднялся «Геркулес» вновь кверху, где на разных высотах тысячи воздушных караванов, блестя сигнальными огнями, расползались в разные стороны.
На другой день в полдень капитан провозгласил:
— Доехали! Здесь лежит граница запретной зоны, занимаемой ЭЭС. Ни одно воздушное судно не смеет итти дальше.
— Почему же? — спросило несколько голосов.
— Слишком опасно: здесь существуют беспрерывные воздушные токи кверху, неожиданные вихри, с которыми судно может не справиться. Только «метеоры» могут пролетать по территории ЭЭС, да и то приняв предварительно ряд предосторожностей: ведь здесь чудовищное напряжение, во много раз превосходящее напряжение в непосредственном соседстве с сильной тропической грозой.
