С не оставлявшим его никогда оптимизмом и надеждой на лучшее Овечкин привычно помок немного под душем в простыне и отправился спать. Но заснуть не мог. И когда раздался в доме злой лай Шьена, Овечкин подумал вполне обыденно: “Ну вот, все же не обошлось…”
В дверь внизу стучали тихо, определенно в надежде на реакцию пса.
Оноре и Овечкин появились в гостиной одновременно. В открытом баре горела маленькая лампочка, скудно освещая комнату. Расходясь вечером, они не закрыли бар, вроде бы случайно.
Оноре снял пистолет с предохранителя и вышел на лестницу.
— Кто там?
— Это я, мсье Жиро. Пришел за ответом.
— Пошел вон, сукин сын!
— Поосторожней, дядя. Оба дома окружены. У нас базуки. Один залп — и дверей нет. Но я пришел не стрелять, а тихо договориться. Видите, как я царапаюсь, чтобы не разбудить соседей. Вы правильно делаете, Оноре, что не зажигаете света.
Овечкин стоял за спиной француза и слышал, как тот тяжело дышит. Шьен непрерывно угрожающе рычал, словно внутри у него работал моторчик.
— Ну, так что, Жиро?
— С вами я не хочу разговаривать, как вас там. Пусть придет кто-нибудь другой с бумагой. Черт с вами, подпишу.
— Ничем не могу вам помочь, Оноре. Я здесь один. Как вы понимаете, отряд из местных. Придется иметь дело только со мной. Соберитесь, дружище. Это ведь недолго.
И опять тишина, только рычание Шьена и тяжелое дыхание двоих на темной лестнице.
— Решайтесь. У меня есть инструкция, по которой я жду только пять минут.
Оноре выругался сквозь зубы и сказал решительно:
— Хорошо. Вы входите один. Сейчас я освещаю сверху крыльцо, вы отходите от двери, мсье Жан открывает ее, вы входите и поднимаетесь наверх. Учтите, я вооружен и стреляю хорошо. Все ясно?
— Конечно, мсье Жиро. Не бойтесь.
Оноре снова зло выругался и быстро зашептал в ухо Овечкину:
— Как только впустите его, сразу же запрете дверь. Оставайтесь на лестнице, пока я вас не позову. Поняли? Оставайтесь!..
— Да, понял… Оноре…
Тот решительно махнул рукой с пистолетом, зажег свет на лестнице и ушел в гостиную, оставив дверь широко открытой. Через несколько секунд негромко крикнул:
— Открывайте, Жан… Входите, как вас там…
“Корреспондент” проскользнул в дверь, щурясь.
— О, да у вас тут иллюминация… — Оскалился. На поясе поверх шорт болталась на животе расстегнутая кобура.
Овечкин молча захлопнул дверь и задвинул щеколду. “Корреспондент” легко поднимался по освещенной лестнице к темному прямоугольнику двери. Когда он встал в нем, подряд грохнуло три выстрела, оглушающе забилось в бетонном колодце. Овечкин очумело смотрел, как “корреспондент” медленно сгибался, словно делал глубокий поклон в замедленной съемке. В гостиной вспыхнул свет. Овечкин, спотыкаясь, отталкиваясь руками от несшихся на него ступенек, побежал наверх. “Корреспондент” лежал на боку, и его белая рубаха и шорты быстро становились красными. Неподвижный браслет тускло поблескивал.
— Что вы наделали, Оноре?.. Это ведь ничего не изменило…
— Очень даже многое изменило. Он был здесь один. Эти, — Оноре кивнул на окно, — наемники. Я их хорошо знаю, Жан… У нас появилось время на то, чтобы уйти. Помогите мне.
Он подхватил труп под руки и поволок к окну.
— Выключите свет… Так… Помогите-ка… Ну-у… Вот, я же обещал выпроводить тебя через окно…
Тело гулко шлепнулось в темноте о землю. Стояла удивительная тишина. Даже звери в джунглях, казалось, молчали. Сухой отдаленный стук дизеля подчеркивал ее неестественность.
— Теперь включите свет.
Желтые квадраты электричества словно вспугнули мир. За окном зашуршало, задвигалось, завозилось, потом захрустело, удаляясь, и наконец панически затрещало у реки ломаемыми стеблями слоновой травы. В наступившую затем душную тишину ночи просочились и стали нарастать, крепнуть, будто оживая, звуки джунглей. Африканская ночь привычно тявкала, вопила, визжала, верещала и ухала.
— Надо трогаться, — устало сказал Оноре, подходя к окну. — Так, они утащили его. Молодцы. Значит, обученные…
— Ваня! Ва-ня… — негромко звали из темноты.
Овечкин бросился к окну.
— Саня, ты?
— Я, Ванечка, я. Откройте мне, — просил Саня с револьвером мсье Альбино в руках.
— Ну, вот, — говорил сухо Оноре. — У нас есть, может быть, даже сутки. Собирайтесь, ребята. Чем скорее мы тронемся в путь, тем он будет безопаснее.
Саня ориентировался быстро, несмотря на свою кажущуюся медлительность.
— Ваш “лендровер” в порядке?
— Да.
— Тогда на “пикапе” и “лендровере”?.. — Саня быстро ушел.
Шьен внимательно и брезгливо обнюхивал темные влажные пятна на полу. Время от времени поднимал голову к хозяину и одобрительно качал хвостом. Овечкин, потрясенный, все стоял столбом. Этот первый в его жизни труп, тяжесть которого он еще ощущал своими мышцами, был в самом-то деле или нет?..
— Ну, вот, — снова заговорил Оноре. — Едем все же вместе. Дорогами Африки мы с вами пройдем вместе до конца, Жан. — Рыжая шевелюра потными лохмами закрывала его лицо, свисала над глазами, но он не убирал волос.
— И куда вы?.. — судорожно сглотнул Овечкин.
Оноре усмехнулся, по-своему криво и грустно. Ах, как бы хотел Овечкин забрать его с собой! Его и его собаку, эти два одиноких несчастных существа, к которым вдруг испытал жгучую жалость.
Вашингтон. Вечер
— То есть как исчез?!
— Русский в своем посольстве, агента убили, а француз исчез.
— Та-ак… Думаю, ваша карьера, Мак, завершена.
— Он никуда не денется от нас, Гарри. Мы плотно обложили его.
— Ту женщину вы нашли хотя бы?
— Она, оказывается, покончила с собой. Давно. Ему никуда не деться, Гарри. Мы перекрыли ему все выходы!
— Да, Мак, и себе тоже. — Гарри усмехнулся. — Боюсь, как бы и мне не оказаться в одной компании с вами и вашими всемирными скорпионами.
Москва. 10 утра
— Кто такой Овечкин? Проверили? Это не африканская жара на него действует?
— Нет, товарищ генерал. Высококвалифицированный инженер…
— Вы что, в строительное ведомство его рекомендуете?
— Никак нет. Овечкин спокойный, уравновешенный, разумный человек, вполне достойный доверия.
— А сама вакцина — реальность?
— Мнения экспертов разошлись.
— Понятно. — Генерал побарабанил пальцами по столу. — Но покушения, трупы — это хотя бы реальность?
— Да, товарищ генерал. Это несомненно.
