Ознакомительная версия.
Доминика отшатнулась.
– Был такой человек, – сказал Лив, обрывая свесившийся в подземный ход пучок бурой травы. – Как его звали, никто не помнит, а прозвище было Крот… Понимаете почему?
– Я туда не пойду, – сказала Доминика, отступая на шаг.
– Это не то, что вы подумали… Это самый скорый путь в любой конец света. Ну, почти в любой. Только так мы доберемся до Рерта и сможем расколдовать вашего братца…
Доминика отступила еще. Она была близка к тому, чтобы бежать без оглядки.
– Я спущусь первым, – сказал Лив мягко. – Зажгу огонь. Если вам не понравится – останетесь наверху. Но это значит, что бедный Гастон будет ключом до конца дней своих… и ваших. Решайте.
– Наверняка есть другой путь, – сказала Доминика.
– Есть. Обратно в гостиницу. Через неделю вам починят, я надеюсь, рессору.
Доминика отступила снова, запнулась пяткой о корень и грянулась навзничь.
* * *
Шахта вела прямо вниз, как печная труба. И была, как труба, узкой – двоим здесь не разминуться; Ливу приходилось прижимать локти к бокам и придерживать ножны. Доминика мучилась с юбкой, которая топорщилась и задиралась, и это было особенно неприятно потому, что внизу был Лив, и у него в ладони был огонек – тусклый, единственный свет в давящей темноте.
А над головой у Доминики была светлая точка – вход в шахту. Теперь она казалась далекой, будто звезда.
– Доминика, как поживаете? Мы прошли больше половины…
Она молчала. Перехватывала ржавые перекладины железной лестницы. С каждым шагом, с каждым перехватом опускалась все ниже и ниже, к ведьмам, к подземным тварям, в преисподнюю…
– Доминика, я спустился. Жду вас. Уже близко. Не спешите.
Легко сказать «не спешите»; чем глубже опускалась Доминика, тем страшнее ей было находиться на лестнице, тем сильнее хотелось выбраться из колодца, и движения, поначалу дававшиеся с трудом, приобретали сбивчивую, лихорадочную поспешность.
Лестница закончилась. Доминику осторожно взяли за талию и втянули… куда-то, она поняла только, что здесь есть воздух – совсем свежий, по сравнению с духотой, царившей в «трубе». Она огляделась; ее окружала пещера с низким ровным потолком, со множеством нор-тоннелей, ведущих во все стороны. Под ногами поблескивала толстая ледяная корка (странно, Доминика вовсе не чувствовала холода), в углах смутно белели глыбы оплывшего льда.
– Этот самый Крот, – сказал колдун, все еще придерживая Доминику за локоть, – владел редким искусством подземных путешествий, но совершенно не умел постоять за себя… Еще в юности он стал пленником некого, гм… вы все равно его не знаете. И этот некто заставил Крота работать всю жизнь – для того, чтобы его жадный хозяин мог появляться, как из под земли… ха-ха. Как из под земли – всюду, где его не ждут.
– Значит, – сказала Доминика, в ответ цепляясь за руку Лива, – значит, мы влезли в чужое владение. И хозяин, этот самый некто, вполне может…
– Нет, что вы. Дороги Крота давно перестали быть собственностью его зловещего хозяина. Теперь любой, кто сумеет открыть дверь, может войти сюда и прокатиться… Злоупотреблять не следует, да. Но я не был здесь давно, ой как давно…
Огонек на его ладони дрогнул и раздвоился. Одна искорка поднялась под потолок, другая поплыла к дальнему ходу-норе и остановилась над ним, как бы приглашая войти.
– А… у вас никогда не было знакомых магов, да, Доминика? – тихо спросил Лив.
– Никогда, – призналась она, наконец-то выпуская его руку. – Лив… Если вы меня обманете, это будет… очень нехорошо с вашей стороны.
– Дорогая госпожа Доминика, – колдун меланхолично вздохнул. – Вы и сами не верите в то, что говорите. Жизнь – это война, а на войне нет хороших и плохих… есть только сильные и слабые. Мы с вами заключили сделку – и будем выполнять ее условия по мере возможности… Идемте.
* * *
В тоннеле стояли сани – огромное резное корыто, поставленное на полозья. Доминика остановилась в нерешительности; Лив тронул сани рукой – они двинулись легко, как по воде.
– Сами влезете или подсадить? – спросил Лив.
– Мы поедем на этом?
– Удобнейший транспорт. Садитесь.
Доминика неуклюже перевалилась через высокий бортик. Внутри не было ничего – голое деревянное донце. Доминика уселась, скрестив ноги, на собственный узелок с пожитками.
– Держитесь там за что-нибудь, – сказал снаружи Лив.
– А вы?
– Я запрыгну на ходу…
Доминика уперлась в стенки саней растопыренными руками и коленями. Лив снова забормотал; слова его сливались в одно длинное неприятное слово, и Доминикин нос зачесался: запах похож был на вонь от горящей ветоши.
Сани плавно двинулись вперед. Некоторое время Доминика слышала шаги – Лив бежал рядом, толкая сани, разгоняя, как мальчик, решивший прокатиться с горки; потом последовал толчок, темная тень мелькнула над Доминикиной головой, и сани стали вдвое тяжелее.
Лив, нисколько не сбивший дыхания, опустился рядом.
Доминика, притихшая, напуганная, слушала шум ветра по обе стороны саней. Зажженные Ливом огоньки остались позади; сани неслись сквозь темноту. В темноту. В никуда.
Потом вернулся свет. Доминика сперва зажмурилась, и только потом разглядела в руках у сидящего рядом Лива – стилет; на треугольном острие горел, нервно подрагивая, язычок пламени.
– Страшно? – спросил Лив.
Доминика, не отрываясь, смотрела на стилет в его руках.
Колдун вздохнул:
– Ни один конь не может нести человека с такой скоростью… Я боюсь, что даже ездовой дракон – если бы даже рассказы о ездовых драконах не были сказками – не способен на это. Вы мужественная женщина, госпожа Доминика, с вами легко…
– Я трусиха, – сказала Доминика.
Лив хмыкнул.
Теперь, при свете, была видна резьба, покрывавшая сани изнутри. Деревья, знаки, животные, птицы; одно изображение перетекало в другое, и вместе они образовывали третье. Доминика засмотрелась.
– Это для красоты?
– И для красоты тоже.
– Сани тоже делал Крот?
– Нет. Для работы по дереву у него были другие… существа.
– А почему здесь лед?
– Для скорости… Сядьте удобнее, Доминика. У вас затекут ноги. Нам ехать не очень-то долго, но достаточно, чтобы…
Он вдруг замолчал. Прислушался; резко дунул на свой стилет. Огонек погас.
В темноте слышно было, как шелестит ветер и постукивают полозья. И все.
– Что… – начала Доминика.
– Ш-ш-ш…
Некоторое время Доминика ждала, стиснув пальцы. Потом Лив забормотал; Доминика зажала нос. Шум и постукивание сделались тише: сани замедлили ход. Остановились совсем.
Лив бесшумно поднялся. Доминика встала на колени.
Пещера теперь не была темной. Потолок ее, поросший сосульками, отблескивал красным, и свет становился с каждой секундой ярче.
Ознакомительная версия.
