Под гулкими сводами Большого зала раздался хохот.
— Сжечь его, — безучастно приказал папа. Двое стражников в ржавых латах двинулись к Вану, словно пара неуклюжих роботов.
— Сжечь! — повторил Галилей и вздохнул. — Я возлагал на тебя надежды, а ты всего лишь очередной колдун…
— С такими, как он, одна морока! — поддакнул Аристотель.
— По крайней мере, дайте мне закончить! — Ван отпихнул от себя железные рукавицы стражников.
— Ты когда-нибудь видел три солнца? — вопросил Галилей. — Или знаешь кого-нибудь, кто видел?
— Их все видели!
— Ну хорошо, мы видим одно во время Эр Порядка и Хаоса. А где же в это время два других?
— Солнце, которое мы наблюдаем в различные эпохи, не обязательно одно и то же! Когда два других находятся далеко, они представляются нам как летящие звезды.
— Тебе не хватает элементарной научной подготовки, — покачал головой Галилей. — Солнце должно двигаться непрерывно; оно не может сразу прыгнуть из одной точки в другую, не пройдя через все промежуточные. Согласно твоей гипотезе, мы должны были бы наблюдать следующую ситуацию: солнце становится меньше, чем мы видим его обычно, но больше летящей звезды, а потом, удаляясь, постепенно становится летящей звездой. Но мы никогда не наблюдали ничего подобного.
— Поскольку у тебя научная подготовка на должном уровне, ты, стало быть, разобрался во внутренней структуре светила?
— Конечно. Этим своим открытием я горжусь больше всего. Солнце состоит из разреженного, очень обширного облака газов, внутри которого имеется плотное раскаленное ядро.
— Совершенно верно! — подтвердил Ван. — Но ты, по-видимому, еще не знаешь об особом оптическом взаимодействии между газообразной внешней оболочкой солнца и атмосферой нашей планеты. Этот феномен сродни поляризации или гасящей интерференции. В результате, когда мы наблюдаем солнце изнутри нашей атмосферы, а потом оно отдаляется от нас на определенное расстояние, газообразный слой внезапно становится абсолютно прозрачным и все, что видно — это раскаленное внутреннее ядро. Поэтому оно и представляется нам летящей звездой.
Этот феномен вводил в заблуждение каждого исследователя на протяжении всей истории цивилизаций и не давал открыть существование трех солнц. Теперь вы понимаете, почему три летящие звезды знаменуют наступление экстремального холода: все три солнца удаляются на слишком большое расстояние от планеты.
Последовала короткая пауза — все обдумывали услышанное. Первым нарушил молчание Аристотель:
— Тебе не хватает элементарной логики. Это правда — временами мы видим три летящие звезды, после чего всегда наступает гибельный холод. Но, согласно твоей теории, иногда мы также должны были бы видеть на небе все три солнца нормального размера. А такого ни разу не случалось! Ни одна цивилизация этого не зафиксировала!
— Постойте-ка!
Длиннобородый человек в шляпе странного фасона поднялся и заговорил в первый раз.
— Я Леонардо да Винчи. Думается, подобные свидетельства есть. Одна цивилизация видела одновременно два солнца и погибла, сожженная их совместным жаром, но записи, оставленные ею, весьма туманны.
— Речь о трех солнцах, а не о двух! — отрезал Галилей. — Согласно теории Коперника, раз в небе иногда появляются три летящие звезды, то должны появляться и три солнца!
— Это случалось! — спокойно и уверенно заявил Ван. — Люди видели одновременно три солнца. Но никакой информации о событии не сохранилось просто потому, что свидетелям его оставалось жить не более нескольких мгновений! У них не было ни малейшего шанса спастись. День трех солнц — самая ужасающая из катастроф, могущих постигнуть наш мир. В такой день поверхность планеты в один миг превращается в пылающую топку; даже камень плавится. После рокового Дня трех солнц должна пройти целая вечность, прежде чем жизнь и цивилизация вновь возродятся. Вот почему нет свидетельств таких дней.
Повисла тишина. Взгляды присутствующих обратились к папе.
— Сжечь его, — ласково проговорил тот. Улыбка на его лице показалась Вану знакомой: так улыбался царь Чжоу из династии Шан.
В Большом зале воцарилось оживление — казалось, будто начались приготовления к великому празднику. Галилей со товарищи весело приволокли из темного угла кол с привязанным к нему начерно обгоревшим трупом. Труп отвязали и отшвырнули в сторону, а кол воткнули вертикально. Другая группа ученых с упоением обкладывала его дровами. Один только Леонардо не принимал участия в суматохе. Он сидел у стола, погрузившись в раздумья, и время от времени брал гусиное перо и чертил какие-то цифры прямо на столешнице.
— Это Джордано Бруно, — пояснил Аристотель, указывая на обгорелый труп. — Тоже, как ты — пришел и начал вещать какой-то вздор.
— Поджарьте его на медленном огне, — слабым голосом проговорил папа.
Двое солдат принялись привязывать Ван Мяо к столбу асбестовыми веревками. Ван поднял пока еще свободную руку и указал на папу:
— Ты всего лишь программа! А вы, прочие, — либо тоже программа, либо кретины. Я вернусь под новым логином!
— Как бы не так! — хохотнул Галилей. — Вылетишь с треском из «Трех тел» навсегда!
— Значит, ты действительно программа. Потому что живые люди знают, как работает интернет. Самое большее, что может сделать игровая система — это зарегистрировать мой МАС-адрес. Перейду на другой компьютер, создам новый ID, только и всего. Мы еще встретимся!
Леонардо поднял глаза на бунтовщика, проговорил: «Система просканировала твою сетчатку через шлем V-костюма», — и снова вернулся к своим вычислениям.
Вана охватил ужас.
— Не делайте этого! — закричал он. — Отпустите меня! Я говорю правду!
— Если ты говоришь правду, то не сгоришь, — утешил его Аристотель. — Игра вознаграждает тех, кто на верном пути.
Он широко улыбнулся, вынул зажигалку Zippo, виртуозно, как заправский фокусник, покрутил в пальцах и, наконец, чиркнул.
Он собрался было уже зажечь поленья под Ваном, но в этот момент туннель, ведущий в зал, вспыхнул алым светом, из входного проема пахнуло жаром и гарью. Из алого зарева в помещение галопом ворвался конь. Охваченный пламенем, он огненным шаром пролетел по залу. За всадником, рыцарем в раскаленных докрасна латах, тянулся белый шлейф дыма.
— Конец света! Конец света! Дегидрация! Дегидрация! — кричал рыцарь. Его конь упал и превратился в костер. Всадник вылетел из седла, кубарем прокатился по полу, замер около шеста и больше не шевелился. Из отверстий в его панцире продолжал валить белый дым. Жир мертвеца с шипением вытек на пол и загорелся — казалось, будто у рыцаря выросли два огненных крыла.
