Ознакомительная версия.
– Тогда скажите, какой примерно возраст у этого самого драконьего яйца? Не сколько лет назад оно перемещено в Центрум, а когда появилось, когда было создано? – наседал Шергин.
Батрид задумался, потом достал тетрадь с записями Олега и стал искать, что-то бормоча себе под нос.
– Ну, если вы не ошиблись в своих записях, то… То здесь написано, что возраст определить не удалось. Вот это цифровой код, он хранит информацию об объекте. И на третьей позиции, где указывается возраст, стоят одни нули. Значит, возраст не определен. Интересно, как так может быть?
– Я предполагаю, что все-таки ваш знакомый Гацен… как его?
– Граценбург, Трато Граценбург.
– Так вот, этому Граценбургу для создания Дырокола, видимо, кроме антиграва, нужно было что-то еще. И это что-то еще мы и догоняем. Вы же согласитесь с тем, что идея маньяка не меняется со временем? Он должен быть одержим ею навсегда.
– Это, конечно, правильная мысль, но только для гипотезы, – согласился Лано. – Примем такую версию.
– Ну, хорошо, сделает он свой Дырокол, – продолжил Шергин. – Если отбросить все эмоции и предположения о том, кому это выгодно, почему нельзя допустить создание Дырокола? Проблема только в том, что негодяй получит в руки ключ к мирам? Или есть еще что-то?
– Олег, ты помнишь модель мира, которую смастерил мальчик в Сколари? Ее еще потом в воздух запустили, – спросил Батрид.
Шергин кивнул.
– Так вот, нарушить взаимосвязанность миров – это спровоцировать Дырокол и привести примерно к тому, что случилось с тем бумажным монгольфьером. Пространство наших миров просто разрушится.
– Ну, это тоже гипотеза, – недовольно протянул Олег. – Ни намерения этого Трато, ни ваши слова ничем не подкреплены. Устроить войну ради абстрактных идей?
– Если абстрактная идея опасна для выживания мира, то ее нужно уничтожить! Или хотя бы блокировать. Так пусть же она не реализуется. Лучше не проводить такой эксперимент, – строго ответил Батрид. – Или ты хочешь попробовать?
– Ни в коем случае, – согласился Олег.
– Ну и хорошо, договорились! – обрадовался Лано. – И еще, поверь мне, я не маньяк. Я исследователь, который не терпит пустых гипотез. Я только исследую и сопоставляю факты.
– На Земле создатели самого страшного оружия, уничтожившего несметное количество людей, говорили примерно то же самое.
– Я не создаю оружия, – почти закричал Лано. – Я пытаюсь понять происходящее… И я не гоняюсь за…
Дальше разговор продолжить не удалось. Прибежал нарочный от начальника поезда с пакетом для Шергина. В пакете было предписание явиться в штабной вагон по случаю прибытия на последний разъезд перед Пустошью. Делать было нечего, и нужно было выполнять свои новые служебные обязанности.
Прощальный гудок «Маршала Гронда» разнесся над переездом, и состав двинулся в Пустошь. Сначала медленно, словно проверяя прочность путей здесь, в необитаемой части мира, потом все быстрее и быстрее. Паровая машина набирала обороты, кочегары истекали по́том у топок, а военные, приступив к круглосуточной службе в усиленном режиме, не спускали глаз с утренней степи. Отдохнувшая команда бронепоезда была бодрой и готовой к десятичасовому переходу.
Батрид сидел в купе и в очередной раз перечитывал записи Олега, делая пометки. Эта работа очень интересовала Дуду, он все время норовил отнять у человека карандаш. Впрочем, Лано не обижался.
Шергин занял позицию в штабном вагоне на бывшей наблюдательной площадке, переделанной в пулеметное гнездо. Яркое солнце заливало сухую Пустошь, и казалось, что в мире нет ничего, кроме плоской пыльной земли, бесконечного железнодорожного полотна и ползущего по нему бронепоезда. Не верилось, что через несколько часов горный массив Цада закроет горизонт. Перестук колес убаюкивал, и в какой-то момент Олегу показалось, что ему снится сон, словно из-за горизонта надвигается туча, закрывая тенью землю. Рев тревожной сирены вернул его в реальность. И стало ясно, что это не туча, а полчища кочевников движутся наперерез бронепоезду. Через штатный бинокль Шергин видел только однородную массу наползающей орды и потому спустился вниз в штабное помещение, где стоял перископ с мощной оптикой. Генерал, прильнув к окулярам, изучал обстановку.
– Господин генерал-майор, – Олег осторожно окликнул начальника, – как обстановка?
– Глянь сам, не очень мне это нравится. – Балакирев отошел от перископа, освобождая место.
Оптика приблизила орду настолько, что можно было различить не только отдельных всадников, но и солнечные блики на кривых саблях. И еще увидел Шергин, как то тут, то там среди кочевников мелькали люди в темной одежде с лицами, закрытыми черными платками.
– Мне кажется, столкновения не избежать, – сказал Олег. – Орду ведут те же, что напали на нас ночью.
– Согласен, мне кажется, самое время привлечь силы полковника Дик-Берта, – сказал генерал и нажал на пульте одну из кнопок.
Немедленно прибежал посыльный. Балакирев написал несколько строчек на листе бумаги, приложил к нему личную печать и, вложив в конверт, запечатал сургучом.
– А вот теперь, господин старший прапорщик, – обратился генерал к Олегу по званию, – вы увидите основную мощь нашего бронепоезда, которую мы не имели возможности предъявить этим варварам раньше. Поднимитесь в свою башню и наблюдайте за хвостом состава.
В глазах у Балакирева прыгали чертики, на лице играла коварная улыбка.
С боевой позиции весь состав просматривался великолепно, и Олег, устроившись удобнее во вращающемся кресле, приготовился к представлению. Ждать пришлось недолго. Бронированный вагон в самом хвосте поезда, который Олег вначале принял за подсобный, стал трансформироваться. Листы стали, прикрывавшие крышу, разъехались в стороны, вслед за ними сложились боковые щиты, освобождая двухствольную башню, похожую на орудия главного калибра линкора. Шергин на глаз определил, что стволы как минимум калибром 400 миллиметров. Казалось совершенно невероятным, что такая махина может дать залп с железнодорожной платформы, не разрушив ее отдачей. Но все быстро объяснилось. Пушки развернулись в направлении кочевников, и одновременно с этим поезд остановился. Из платформы главного калибра выдвинулись гидравлические опоры и намертво зафиксировали ее на откосах железнодорожного пути.
Олег никогда в жизни не видел залпа из таких орудий. Когда небо раскололось невероятным грохотом и по составу пошла судорога, которая для любого поезда могла оказаться смертельной, Шергин успел только вжаться в кресло и закрыть уши ладонями. Унося с собой килограммы металла с лейнеров, в небо устремились снаряды. Как только первый шок прошел, Олег поднес к глазам бинокль, старясь определить урон, нанесенный кочевникам. Над далекой толпой варваров раскололось небо, фугасы накрыли войско с первого залпа. Последовали второй и третий залпы, уже не кажущиеся Олегу такими чудовищными. Снова обрушился на всадников металлический ливень, кроша людей и коней в кровавое рагу. Даже в бинокль было видно, что войска кочевников отхлынули от бронепоезда, как волна от берега. Поезд постоял еще несколько минут, командир убедился, что враг передумал нападать, и отдал приказ к началу движения. Платформа главного калибра раскрепилась, команда начала чистку орудий, а поезд тем временем плавно тронулся в путь, вперед к границе с Цадом.
Ознакомительная версия.
