— А вы, вы разве отличаетесь от них? Едва ли! Выйдите-ка да посмотрите, не идут ли они. Мне показалось, что я слышал какой-то шум.
Саул вскочил. У входа в пещеру он приложил козырьком руки ко лбу, вглядываясь в скрытую в ночи низину перед собой. Шевелились какие-то смутные тени. Может быть, это ветер колебал заросли сорняков? Он задрожал — мелкой, противной дрожью.
— Я ничего не вижу.
Он вернулся в пустую пещеру. Взглянул на костер.
— Марк!
Марк исчез.
Кроме пещеры, забитой галькой, камнями, булыжниками, одиноко потрескивающего костра да воя ветра, ничего больше не было.
Саул стоял, глазам своим не веря и вдруг онемев.
— Марк! Марк! Вернитесь!
Этот человек осторожно, потихоньку освободился от своих пут и, использовав свои способности, обманул его, сказав, что слышит приближающихся людей, а сам сбежал — куда?
Пещера была довольно глубокая, но заканчивалась глухой стеной. И Марк не мог проскользнуть мимо него в ночную тьму. Тогда что?
Саул обошел костер.
Он вытащил свой нож и приблизился к большому валуну, стоявшему у стены. С улыбочкой он прислонил нож к валуну. Все так же улыбаясь, он постучал по нему ножом. Потом он замахнулся ножом с явным намерением вонзить его в валун.
— Стой! — закричал Марк.
Валун исчез. На его месте был Марк. Саул спрятал нож. Щеки его пылали. Глаза горели как у безумного.
— Что, номер не прошел? — прошипел он.
Он наклонился, сцепил свои руки у Марка на горле и стал душить его. Марк ничего не говорил, только неловко изворачивался в тисках сжимавших его горло рук, с иронией глядел на Саула, и взгляд его говорил Саулу то, что он и сам прекрасно знал.
Если ты убьешь меня, говорили глаза Марка, где ты возьмешь воплощение своих мечтаний? Если ты убьешь меня, где окажутся твои любимые потоки и речная форель? Убей меня, убей Платона, убей Аристотеля, убей Эйнштейна — на, убей всех нас! Давай, души меня. Я разрешаю.
Пальцы Саула разжались. Тени вползли в пещеру.
Они оба повернули головы.
Там были люди. Их было пятеро, измученных дорогой, задыхающихся. Они ждали, не вступая в круг света.
— Добрый вечер, — смеясь, приветствовал их Марк. — Входите, входите, джентльмены.
На заре споры и яростные препирания все еще продолжались. Марк сидел среди этих грубиянов, потирал свои запястья, наконец-то снова свободный от своих пут. Он соорудил конференц-зал с панелями из красного дерева и с мраморным столом, за которым все они теперь и сидели, эти смешные, бородатые, дурно пахнущие, потные и жадные мужчины, устремив все взгляды на свое сокровище.
— Есть один способ все уладить, — сказал наконец Марк. — Каждому из вас выделяются определенные часы в определенный день для встречи со мной. Со всеми вами я буду обращаться одинаково. Я буду муниципальной собственностью с правом приходить и уходить куда мне вздумается. Так будет справедливо. Что же касается нашего Саула, он подвергнется испытанию. Когда он докажет, что снова стал цивилизованным человеком, я проведу с ним один-два сеанса. До тех пор у меня не будет ничего общего с этим человеком.
Прибывшие злорадно ухмыльнулись, взирая на Саула.
— Простите меня, — взмолился Саул. — Я не знал, что делаю. Теперь у меня все в порядке.
— Посмотрим, — сказал Марк. — Давайте подождем месячишко, а?
Прибывшие снова злорадно ухмыльнулись.
Саул ничего не сказал. Он сидел, уставившись в пол пещеры.
— Теперь займемся делом, — предложил Марк. — По понедельникам ваш день, Смит.
Смит кивнул.
— По вторникам я буду заниматься с Питером — по часу или что-то около того.
Питер кивнул.
— По средам я займусь с Джонсоном, Холцманом и Джимом — и на этом закончу.
Последние трое переглянулись.
— Остаток недели все должны оставить меня в полном покое, слышите? — потребовал Марк. — Хорошенького понемножку. Если вы не подчинитесь мне, никаких представлений не будет.
— А мы, может, заставим тебя представлять, — заявил Джонсон. Он переглянулся с остальными. — Ишь какой, нас пятеро против него одного. Нам ничего не стоит заставить его делать все, что мы захотим. Если будем действовать заодно, чего только не добьемся.
— Не будьте идиотами, — обратился Марк к другим мужланам.
— Дай договорить, — сказал Джонсон. — Он нам тут толкует, что он будет делать. Почему бы нам не растолковать ему! Нас ведь больше, не так ли? А он еще грозится не дать нам представлений. Ха! Позвольте мне запихнуть ему щепки под ногти, а еще, пожалуй, поджарить на раскаленном напильнике его пальчики, и тогда посмотрим, как он не будет представлять! Почему бы нам не получать представления каждый вечер, хотел бы я знать?
— Не слушайте его! — воскликнул Марк. — Он сумасшедший. Нельзя полагаться на него. Вы же знаете, что он сделает, верно? Он каждого из вас застанет врасплох и поубивает вас всех поодиночке. Да-да, он перебьет всех вас, чтобы остаться ему одному — он и я! Вот он какой!
Слушавшие его прищурились. Сначала на Марка, потом на Джонсона.
— Сейчас, — заметил Марк, — ни один из вас не верит никому другому. Совещание получилось дурацкое. Стоит одному из вас повернуться спиной к остальным, и он будет убит. Я уверен, к концу недели все вы будете мертвы или в преддверии смерти.
Ледяной ветер свистал в зале из красного дерева. Зал потихоньку таял, снова превращаясь в пещеру, Марк устал шутить. Мраморный стол плюхнулся на пол, расплескался мелкими брызгами и испарился.
Люди смотрели друг на друга маленькими, горящими, звериными глазками. Все сказанное было правдой. Они увидели друг друга в предстоящие дни — подлавливающими один другого, убивающими до тех пор, пока в живых не останется последний, счастливчик, чтобы в одиночку наслаждаться интеллектуальным сокровищем, оказавшимся среди них.
Саул встревоженно наблюдал за ними, чувствуя свое полное одиночество. Допустив однажды ошибку, как трудно бывает признать свою вину, вернуться назад, начать все с начала. Они все были не правы. Они пребывали в заблуждении долгое время. Теперь это уже не было заблуждением, это было нечто гораздо худшее.
— Но дела-то ваши совсем плохи, — сказал Марк, — потому что у одного из вас есть пистолет. Все вскочили.
— Ищите! — сказал Марк. — Найдите того, у кого он, или все вы будете трупами!
Это их доконало. Они бросались из стороны в сторону, не зная, кого обыскивать первым. Они орали, хватали друг друга за руки, а Марк с презрением наблюдал за ними.
Джонсон отпрянул назад, ощупывая свою куртку.
— Ладно, — сказал он, — пора кончать со всем этим! Первым ты, Смит!
И он выстрелил Смиту в грудь. Смит упал.
