— Что за ерунда? — спросил я волосатого проводника. — Куда мы идем?
— Нет времени, — ответил он (или она?). У меня сложилось впечатление, что на этом его (или ее) знания-пароля заканчивались.
— Надеть скафандры! — грубым шепотом приказала Сюзарма Лир. Ее ничто уже не могло остановить. Это была стихия, однажды уже сделавшая ее героиней. Оставалось только надеяться, что сегодня эта стихия не сделает из нее героиню посмертно.
Чтобы надеть костюм, ботинки пришлось снять, но потом я вновь их натянул поверх пластиковой оболочки, ибо впереди нас ждала нелегкая прогулка, а набивать мозоли мне не хотелось. Пока я облачался, народу в шлюзе прибавилось. И хотя в окружающей темноте никого и ничто нельзя было разглядеть, я вспомнил, что в записке говорилось о тетраксах, значит, это могли быть и они.
Внутренняя дверь шлюза с лязгом закрылась, автоматически загорелся свет, резанув привыкшие к темноте глаза. Я лихорадочно заморгал, не в состоянии видеть, что творится вокруг. Высокие шерстистые гуманоиды остались в коридоре. Вместе с нами оказались двое тетраксов. Трудно отличить одного тетронца от другого, но один из них я поймал мой взгляд, и по его ответной реакции я понял, что он меня узнал.
— Тульяр? — спросил я, не будучи уверен, что это именно он.
По выражению лица тетронца нельзя судить об эмоциях, но его ответный взгляд красноречиво свидетельствовал, что я не ошибся. В нем читалось смущение, смешанное со страхом.
Внезапно зазвенели сигналы тревоги. Двое тетраксов со всей возможной торопливостью облачались в костюмы, звук тревоги подхлестнул их до состояния панической спешки. Я тут же понял, что Тульяр-994 и его компаньон не больше нашего знали, куда мы идем. И это означало, что не тетраксы организовали наш побег.
Я развернулся, чтобы поделиться снизошедшим на меня озарением с полковником, но она даже не смотрела в мою сторону. Она сосредоточенно изучала некий прибор, который мохнатые гуманоиды, прежде чем исчезнуть, прикрепили к ее запястью поверх пластиковой оболочки костюма. Как и все приборы, указующие "дорогу к дому", он был чрезвычайно прост. Это был допотопный компас с подвижной стрелкой, которая всегда смотрит в одном направлении, как его ни поверни. Но здесь, насколько я понял, стрелка смотрела отнюдь не на север.
Работа шлюза происходила в два этапа: сначала нормальный воздух заменялся на азот, а затем его вытесняла газовая смесь с улицы. Насосы работали быстро, но секунды тянулись бесконечно долго. Тревожные гудки были слышны даже в скафандрах, правда, приглушенно, как бы издалека. Я заметил, как Серн нервно поглядывал на свои пустые руки, явно жалея, что в них нет ничего, чем можно было бы отбиваться. Свой скафандр я уже задраил. Тетраксы сделали то же самое. Мы еще могли кое-как слышать друг друга, если кричать во весь голос, но возможность переброситься парой слов накоротке отпала сама собой. Я еще раз глянул в лицо Тульяру, стараясь угадать, что он чувствует, но глаза инопланетника были пусты и бесстрастны.
Когда наружная дверь наконец открылась, мы бросились в ее проем. Скорее, под защиту тумана и «деревьев»! Я молился, чтобы компас, который полковник из предосторожности прикрывала ладонью, привел нас в какое-нибудь нормальное место, а не в какой-нибудь забытый Богом уголок, где мы тихо скончаемся от удушья.
Сначала я предполагал, что у нас есть четыре-пять минут форы — это время полного цикла шлюзования. Но я упустил из виду, что шлюзов здесь было много и что неонеандертальцы запросто могли ввалиться в первый же попавшийся. Не прошло и двух минут, как дендрит слева от нас внезапно взорвался, разлетевшись на мелкие куски. В него попала одна-единственная пуля, но все тело этого растения, должно быть, было хрупко, как стекло. Не хватало только поймать на излете какой-нибудь острый осколок.
По мере того как мы углублялись в лес, инициатива проводника полностью перешла к полковнику, поскольку компас имелся только у нее. Сначала она тщательно обходила ветвистые кроны дендритов, унизанные огоньками всевозможных цветов и форм, но, задев несколько раз внешние веточки и убедившись, что они не причиняют вреда, петлять стала меньше. Однако броситься напрямую сквозь гущу кустарника по-прежнему не решалась. Колючки уже не казались такими страшными, хотя острые предметы представляли опасность для наших скафандров, и потому, прокладывая путь, мы прорубались сквозь ветви и кусты. Мысли об уроне, который наносили мы нежному квазикристаллическому лесу, меня удручали, но разрушения, причиняемые ему летевшими нам вдогонку пулями, были куда сильнее, поэтому ощущение вины поглощалось чувством злости.
Вокруг нас кружили планирующие насекомоподобные существа. В туманной полутьме они казались облаком поднятых вихрем старых листьев или колышущимся на ветру пламенем свечей. Когда очередной дендрит рушился, сраженный пулей, его огни не гасли сразу, словно кто-то повернул выключатель, а медленно умирали до полной темноты, поэтому оставляемый нами след постепенно превращался в серую полосу.
Я обрадовался, когда из разноцветного леса мы перешли в поле, где своим продвижением не могли уже проявлять столь очевидного вандализма. Но если иметь в виду погоню, от которой хотели мы уйти, то изменение характера местности играло не в нашу пользу. Туман здесь был прозрачнее, а почва стала мягкой и податливой, засасывающей ноги на каждом шагу. Одно утешение: вместо деревьев здесь росли гигантские шарообразные образования, скрывавшие нас от глаз преследователей. Красочная феерия сменилась одноцветным ландшафтом, состоявшим по преимуществу из разнообразных оттенков серого. Биолюминесцентные «цветы» росли мелкими группами между грибообразных шаров. То, что шары эти — живые формы, сомнений не вызывало: по ним пробегали медленные волны, и они казались влажными, как кожа лягушки. Встретилось нам и несколько древообразных структур, но уже без разноцветных огней. Их голые ветви свисали вниз, а бледный цвет говорил о том, что они, возможно, мертвы, хотя в столь чуждой нам экосистеме болезненные, на наш взгляд, симптомы могли служить признаком цветущего здоровья и мощной жизненной силы.
Летучих существ тоже было мало. Светлячки стали мельче, да и попадались реже, а "животный мир" состоял в основном из планирующих тварей размером с вытянутую руку, удивительно напоминавших сделанных из папиросной бумаги бабочек и воздушных змеев.
Теперь по нам стреляли реже — на глаза преследователям мы попадались нечасто, к тому же первый безумный раж у них прошел, и они начали экономить патроны. Серн в отличие от меня уделил им куда больше внимания и в конце концов подал знак, что их всего полдюжины. Но Сюзарма Лир несколько раз быстро выбросила пальцы руки, напоминая ему о возможности скорого прибытия подкрепления. Мы могли перекрикиваться сквозь пластиковую оболочку шлемов, но расслышать друг друга было крайне затруднительно, поэтому приходилось пользоваться особым языком жестов, типа того, каким пользуются для общения в вакууме. Я видел раздражение, с каким полковник выдирала ноги из трясины, и нетрудно было догадаться о его причине.
