Я выхватил мобильник и торопливо набрал номер нашего главного судьи Посохова. Связи не оказалось! Глухомань, черт бы ее побрал!
— У нас тут только с одного места дозвониться можно! — сказал невесть откуда появившийся рядом дедок. Типичный такой «наш» дедок: редкие седые волосенки, морщинистое лицо, вздернутый «картотечный» нос с недвусмысленными голубоватыми прожилками любителя «усугубить чего-нибудь покрепче». Но, на удивление, обладающий задорно-молодым голосом:
— С крыльца дома под номером двадцать пять. Где березка ураганом поломана…
Дедок произносил каждое слою очень отчетливо, без какого-то местного говорка, у меня даже возникло такое чувство, что он всю жизнь прожил в одной из квартир нашей старенькой «хрущевки».
— А что за идиот нашу машину во двор загнал? — спросил я.
— Витуля-то? Нет, Витуля не идиот, он трольболь.
— Чего? Какая боль?
— Ты не бойся, — дедок пошмыгал, щипая себя за кончик носа. Точно так же делал Миха Гофман, собираясь выпить стопарик водки. — Витуля беззлобный…
— Ага, беззлобный! — усомнился я. — Особенно когда камнями кидается!
Шмыганье и пощипывание повторилось. Намек был понятен, но сейчас мне было не до выпивки.
— На крыльце дома номер двадцать пять, говоришь? — переспросил я. — Ладно, побегу звонить.
Если номера на некоторых домишках и были намалеваны, то далеко не на всех, либо их не было видно за кустами сирени и ветвями яблонь и вишен. Сориентироваться помогла поломанная ураганом береза, упавшую половину которой, видимо, распилили на дрова. Я толкнул незапертую калитку и взбежал на крыльцо. Связь была, но Миха, которому я позвонил в первую очередь, задействовать свой мобильник для ответа не торопился. Зато Посохов Откликнулся сразу — наверное, уже начал беспокоиться, куда мы пропали. Не вдаваясь в подробности, я обрисовал возникшую ситуацию, и наш главный судья отреагировал адекватно.
Машин пять или шесть, набитых друзьями-рыболовами, подъехали к дому Витули даже раньше, чем я примчался обратно. Возбужденный народ, высыпавший на свежий воздух, устремился было к растерявшемуся и ни в чем не повинному дедку, но мне удалось вразумить рыбацкую братию и развернуть всех в противоположную сторону — в направлении глухого высокого забора, за которым остались Миха Гофман, его тачка и собственно виновник происшествия.
Который объявился во всей своей красе, распахнув ворота и выйдя навстречу толпе во все той же натянутой на уши вязаной шапочке и в остальном нехитром одеянии деревенского дурачка. И, в подтверждение первого складывающегося о себе впечатления, Витуля двинулся на нас, бестолково размахивая над головой левой рукой, а правой чередуя «козу рогатую» с наставительной угрозой указательным пальцем-сарделькой.
— Это он? — обратился ко мне Александр Посохов. И как только я утвердительно кивнул, выхватил из кармана куртки пистолет и два раза пальнул в приближающегося Витулю.
Пистолет был газовый, о чем похититель «жигуленка», кажется, не имел понятия. Во всяком случае, он не попытался отскочить в сторону, закрыть глаза или задержать дыхание, а сделал еще пару шагов, продолжая по-детски пугать Посохова. У меня даже мелькнула мысль, что патроны у нашего судьи оказались некачественные. Но тут газ подействовал, лицо Витули сморщилось, из глаз брызнули слезы, он заскулил и, напялив шапочку чуть ли не до подбородка, бросился обратно во двор. Но промахнулся мимо ворот, врезался лбом в забор, упал на землю и свернулся калачиком, продолжая скулить.
— Минуты три действовать будет, — резюмировал Посохов и крикнул во двор: — Эй, Гофман! Сказочник, ты где там? Живой?
— Мужики? Посох, это ты?
— Выходи давай! Все в порядке.
Миха показался из глубины сада — бледный и весь трясущийся.
— Мужики, я чуть с ума не сошел! — стал он рассказывать, с опаской поглядывая на обезвреженного верзилу. — Забежал в сад, а как из него выбраться, не знаю, забор-то высокий. Я — в какой-то сарай и дверь на щеколду. А это туалет оказался. Думаю, щас этот идиот дверь выломает и здесь же меня и утопит…
— Витуля, Витуля! Что же вы с ним сделали, негодники! — запричитала подскочившая к своему питомцу старушка.
— Так, сказочник, твоей машине никакого вреда не причинили? — спросил Посохов.
— Да вроде не успели…
— Тогда уматываем отсюда! — принял решение главный судья. — Быстро!
Народ поспешил к оставленным на дороге машинам, мы с Михой запрыгнули в его «жигуленок», дали задний ход, выскочили на дорогу и устремились за удалявшейся колонной.
— Да что ты все оглядываешься? — спросил я водителя, когда деревня пропала из виду, а до леска осталось совсем чуть-чуть.
— Понимаешь, Саня, мы когда уезжали, я на этого Витулю посмотрел, а он как раз шапку с себя стащил… — Гофман вновь нервно оглянулся.
— Нуи…
— У него голова лысая, а на ней уши — словно две поганки растут, зеленоватые такие…
— Как это?
— Что, никогда поганок не видел?
— Да, Миха, ты и впрямь сказочник, — усмехнулся я. — Не разгоняйся! Кажется, приехали…
* * *— Ничего у вас не выйдет, — сказал неслышно подошедший к нашему костру дедок.
Мы развели на высоком берегу пруда три костра: самый большой — для освещения и два поменьше — для приготовления шашлыка, чтобы никто из нашей большой компании не оказался обделен. Чуть в стороне разбили палатки, в которые кое-кто уже забрался спать. И правильно сделал — вставать мы завтра собирались пораньше, да и шашлык весь кончился. Правда, другой закуски было навалом, а запас горячительных напитков все еще внушал уважение. Тот самый дедок, что посоветовал мне звонить с крыльца дома номер двадцать пять, появился, когда Миха Гофман в десятый, наверное, раз пересказывал наши с ним приключения…
— О! — обрадовался я. — Присаживайтесь, дедушка, выпейте с нами за рыбалку.
Уговаривать себя дедок не стал. Присел, взял из моих рук стаканчик с водкой; пошмыгав, пощипал себя за кончик носа и аккуратно выпил. Вместо закуси повторил ритуал пощипывания-пошмыгивания, после чего сказал:
— Не получится у вас нормальной рыбалки.
— Это почему же, уважаемый? — поинтересовался Посохов, который хоть и не меньше других пил, но казался наиболее стойким. — Говорят, рыбы в пруду полно!
— Хм, говорят…
— Неужели траванули пруд? — нахмурился судья. — Или браконьеры-тварюги током рыбку повыбили?
— Да нет, с рыбкой все в порядке. А браконьеры теперь здесь не появляются…
— Теперь, значит? — уточнил самый трезвый наш приятель.
