— Может быть. Но если вы нам не посодействуете, я буду вынужден раскрыть один ваш маленький секрет…
Алек озадаченно напрягся, не понимая, о чем идет речь. Фольгер как-то загадочно изъяснялся насчет уроков фехтования. Дилан в ответ забормотал что-то такое, чего Алек не разобрал, причем голос у его друга как-то странно срывался, будто он вот-вот расплачется. Наконец мичман согласился помочь графу с Хоффманом бежать. Еще раз издав вой клаксона, лягушка смолкла. Эдди Мэлоун взял ее со стола и бережно усадил обратно на плечо.
— Ну как, не прольете ли свет на это дело?
— Не знаю, — произнес Алек.
Причем так оно и было. Он никогда не слышал у друга таких панических ноток. Дилан и без того ходил из-за него под петлей; чем же Фольгер мог его настолько напугать? Впрочем, раздумывать об этом перед вездесущим репортером — занятие неблагодарное. Он и так уже знает больше, чем следует.
— Мистер Мэлоун, позвольте вопрос: они были в курсе, что эта штуковина, — он указал на лягушку, — запоминает их слова?
Репортер в ответ пожал плечами.
— Разумеется.
— Как вы откровенны.
— Утаек с моей стороны не было, — заверил Мэлоун. — Могу вам обещать, что в данную минуту Ржавка ничего не запоминает. Делает она это только по моему указанию.
— Что ж, подслушивает она сейчас или нет, но мне все равно добавить нечего.
Пристально глядя на лягушку, он по-прежнему слышал в уме голос своего друга, будто принадлежащий иному человеку. Бесспорно, с помощью Дилана шансы на успешный побег у Фольгера с Хоффманом возрастают.
— Граф сказал, когда они попытаются скрыться?
— Судя по всему, сегодня ночью, — ответил Мэлоун. — Четверо суток уже почти истекли, «Левиафан» должен покинуть Стамбул завтра, если только англичане и в самом деле не планируют отдать его султану.
— Превосходно. — Алек, вставая, подал руку. — Благодарю вас за переданные сообщения, мистер Мэлоун. Прошу простить, но очень спешу вас покинуть.
— Я так понимаю, встреча с новыми друзьями?
— Оставляю это вашему воображению, — сказал Алек. — И кстати, надеюсь, что вы не будете излишне спешить с публикацией этих известий. Дело в том, что мы с графом Фольгером, возможно, задержимся в Стамбуле.
Мэлоун, опершись на спинку стула, улыбнулся.
— Что вы! Не беспокойтесь, я не посмею нарушить ваши планы. Как я вижу, история становится чем дальше, тем интересней.
Когда Алек уходил, репортер что-то увлеченно записывал в блокнот — видимо, все то, что сейчас прозвучало. А может, он соврал и его лягушка запомнила весь разговор. Вообще делиться секретами с газетчиками — чистой воды безумие. Но шанс вернуть Фольгера того стоил.
Здорово, если б к следующей встрече граф уже был здесь. Завен собирался познакомить Алека еще кое с кем из Комитета союза и прогресса. Сам Завен был человеком дружелюбным и достаточно образованным, а вот как отнесутся к Алеку другие революционеры? Наверняка ему как аристократу, да еще и жестянщику, завоевать их доверие будет непросто.
— Молодец, что помалкивал, — шепотом похвалил он свою занавешенную птичью клетку. — Если будешь вести себя хорошо, куплю тебе земляники.
— Мистер Шарп, — ехидно отозвалось существо.
Алек насторожился. Слова были обрывком выданного лягушкой разговора. Голосов существо не имитировало, но саркастичная нотка в этих словах графа улавливалась безошибочно. Интересно, почему зверек выбрал из услышанного именно их?
— Мистер Шарп, — снова повторило существо с некоторым самодовольством.
Алек, шикнув, вынул из кармана нарисованный от руки план. Отмеченный Завеном маршрут вел к северо-западу от Голубой мечети, в сторону кварталов, где Алек блуждал пару ночей назад. Чем дальше, тем здания становились выше, а влияние жестянщиков прослеживалось отчетливей. Вот уже мощеные улицы прорезали трамвайные рельсы, а на стенах появились следы гари и копоти, совсем как в рабочих кварталах Берлина или Праги. На улице пыхтели машины германского производства, строгие функциональные формы которых казались странными после дней созерцания шагоходов в форме животных. Росли и признаки недовольства. На стенах все чаще встречались граффити: мешанина алфавитов и религиозных символов, оставленных многочисленными этносами, составляющими Османскую империю.
Карта привела Алека в лабиринт складов, где возле разгрузочных площадок застыли, скрючившись, громадные металлические лапы-погрузчики. По обеим сторонам узких улиц поднимались высоченные каменные стены, едва не сходясь между собой в вышине. Сквозь завесу пыли и промышленных выхлопов сероватым зеркальцем просвечивало солнце.
Пешеходов здесь было немного, и постепенно Алека начало разбирать беспокойство. До вчерашнего дня он не ходил по городу в одиночку, а потому не знал, какие кварталы безопасны, а какие — не вполне.
Остановившись, принц поставил клетку наземь, чтобы еще раз свериться с картой Завена. Вглядываясь в прихотливый почерк революционера, Алек краем глаза заметил на углу улицы фигуру.
Там стояла женщина в длинном черном одеянии и чадре, судя по согбенной позе — пожилая. На голове у нее было что-то вроде серебряного мониста. Таких, как она, представительниц кочевых племен было полно на улицах Стамбула; правда, Алек не видел, чтобы женщины разгуливали в одиночестве. Эта же неподвижно стояла у складской стены, глядя себе под ноги на брусчатку мостовой. Когда Алек минуту назад проходил мимо, ее там не было.
Он быстро сложил карту и, подхватив клетку, продолжил движение. Обернувшись минуту спустя, Алек увидел, что старуха шагает следом. С каких пор она вообще здесь находится и зачем идет за ним по пятам?
Закусив губу, он шел не останавливаясь. Данный Завеном адрес находился где-то близко, но нельзя же привести эту подозрительную личность прямиком к своим новым союзникам. Стамбул кишит шпионами и революционерами всех мастей вперемешку с сыскными агентами. Хотя, в конце концов, от немощной старухи можно попросту оторваться. Вскинув повыше увесистую клетку, Алек ускорил шаг. Тут главное — идти размашистей, невзирая на протесты из клетки.
Тем не менее, когда он оглянулся в очередной раз, преследовательница как ни в чем не бывало скользила себе по тротуару, колыхая мантией, как черным облаком. А старуха ли это вообще? Да и женщина ли? Рука Алека непроизвольно потянулась к поясу. И тут он выругался. Из оружия при нем имелся лишь длинный кинжал, купленный накануне на Большом базаре, — кривой стальной клинок, экзотично-убийственный на вид, который он приглядел в какой-то лавчонке. Правда, наточить его как следует он не успел, к тому же Алек совершенно не упражнялся в использовании такого оружия.
