Джерри легко умел говорить с девушками и покупателями.
Только с властями, чувствуя свою неадекватность, Джерри всегда говорил мрачно и неуверенно. Со временем он мог превратиться в отличного бизнесмена, и мистер Гордон это уже давно заметил.
Сарайчик оказался маленьким, пыльным, теплым и темным.
Вся мебель состояла из маленького стульчика, на котором и устроился Джерри, посадив Дафну себе на колени. Их губы встретились в нетерпеливом поцелуе.
Немного погодя она воскликнула:
– Нахал! – И хлопнула его по руке, одновременно несильно стукнув локтем по ребрам. Джерри автоматически ударил ее в ответ.
В темноте она мгновенно вскочила на ноги.
– Никогда больше не смей этого делать, – сердито сказала она. – А теперь уходи отсюда.
– Извини меня, Дафна, – попросил Джерри, стараясь усадить ее обратно себе на колени. Он среагировал не подумав. К счастью его удар, пришедшийся ей в солнечное сплетение оказался совсем не сильным. На мгновение он почувствовал прежнюю острую злость (ну, что я такого сделал?), но потом Джерри сообразил, что она просто дразнит его, а в его реакции была некая злоба, а это уже совсем другое дело. Хотя Дафна и не пыталась выскочить из сарайчика, она не давала Джерри посадить себя обратно на колени.
Тогда он схватил ее за щиколотку, дернул и поймал девушку, когда она, потеряв равновесие, начала падать. Но это уже было другое дело: в его движении не было злобы, и она рассмеялась.
– Мне уже скоро нужно уходить, – прошептала она. На самом деле Дафна никуда не собиралась уходить, и Джерри хорошо об этом знал.
Довольно быстро, к их взаимному удовлетворению, были установлены границы, которые Джерри не должен был переходить. Сам Джерри принадлежал к той категории парней, презиравших девушек, которые слишком быстро сдавались, и хотя он всеми силами давал понять, что сгорает от нетерпения, в действительности, Джерри не хотел, чтобы Дафна оказалась уж слишком сговорчивой. И она, несомненно, прекрасно это понимала.
По прошествии немалого времени, когда Джерри уже возвращался домой, он вдруг заметил:
– Это правда. Трое – уже толпа.
– Тут я с тобой совершенно согласен.
– Если бы у меня не было девушки, все было бы нормально.
– Я прекрасно понимаю твою проблему.
– Ну, и что ты собираешься по этому поводу делать?
– Ты же прекрасно знаешь все трудности.
Джерри начал смеяться.
– Это из тех вещей, из-за которых потом можно помереть со смеху. Когда-нибудь я расскажу про тебя Дафне и она мне ни за что не поверит.
– Точно, не поверит. Я уже успел убедиться в этом. Нет никакой необходимости верить в это, когда ты сам знаешь, что все правда, что это случилось с тобой. Я думаю, что даже если нечто подобное и случалось раньше, никто не мог представить никаких серьезных доказательств.
Однако, Джерри не интересовала проблема в целом. Он хотел лишь решить свой, частный вопрос.
– Я вполне смог бы пройтись по парапету небоскреба.
– Мне почему-то кажется, что второй раз это не сработает.
– Я никогда особенно не любил виски. Но если это поможет…
– Джерри, мне кажется, ты должен застать меня врасплох. Я никогда сам не выбирал путь, по которому уходил. В твоем случае это может оказаться очень трудным.
– Я понимаю, что ты имеешь в виду. Ты думаешь, я недостаточно умен. Тебе кажется, что я никогда ничего не смогу придумать.
Это было правдой. Бодейкер тоже был лишен воображения, присущего Джуди и Россу, а они оба, после того, как приняли решение избавиться от Флетчера, проявили незаурядные качества, чтобы выкинуть его из своего разума.
Возможно, размышлял Флетчер, способ не так важен, как они все думали. Ни его хозяин, ни он сам, ни они оба вместе, не могли просто щелкнуть пальцами, чтобы чудо свершилось.
Однако после того, как хозяин принимал окончательное решение, все оказывалось совсем не таким сложным, как думал Джерри. Иначе Флетчер не смог бы покинуть своих предыдущих хозяев за такой короткий промежуток времени, ведь это всегда происходило после того, как они начинали понимать, что дальше так продолжаться не может и давали ему это понять – намеками или как-нибудь еще.
Намек – может быть, в этом заключен какой-то важный смысл. Джуди, за очень короткое время получила от него то, что ей было нужно, а потом выгнала его вон. Росс, после более длительного промежутка времени, сделал то же самое. Бодейкер, хотя он ничего и не делал, чтобы избавиться от Флетчера, сохранял его до тех пор, пока мог что-нибудь получить от него. Джерри, если он и мог на что-то рассчитывать, уже получил все сполна.
– Я никогда не смогу ничего придумать, – с отчаянием сказал Джерри.
Флетчер, однако, не стал особенно беспокоиться. Этой же ночью, когда Джерри мирно спал, Флетчер, впервые, сумел сделать переход в тот момент, когда не происходило никакого кризиса – во всяком случае с той стороны, на которой находился он сам.
Он был стариком и к нему приближалась смерть.
Флетчер, который уже несколько раз считал, что готов к смерти – окончательному, полному исчезновению – обнаружил, что до сих пор не знал, что такое настоящее смирение перед ее лицом. Старик, который, конечно же, был сэром Чарльзом Ширли, доживал свои последние часы. Он знал об этом и радовался.
Хотя не существует ничего более жалкого, чем безумный старик, умирающий в сумасшедшем доме, ненависть к нему Флетчера – а Флетчер ненавидел только одного человека на всем свете – отнюдь не уменьшилась. Наоборот, эта ненависть была такой жгучей, что она даже вернула на короткое время интерес к жизни у самого Ширли.
Он лежал на больничной койке в пустой и безрадостной палате. На самом деле, палата была не совсем пустой – на одной из пяти соседних железных коек лежало другое умирающее существо, которое, вероятно, было женщиной.
Похоже, что старые, умирающие люди помещались в палаты без учета их принадлежности к тому или иному полу.
Больше в палате никого не было. Горел тусклый свет.
Флетчер не мог вылечить Ширли. Он ничего не мог для него сделать, да и ничего бы делать не стал, если бы и мог – ведь именно этот человек мучил его и превратил его жизнь в извращенную пытку.
Однако, сам того не желая, он помог Ширли обрести на время некоторую ясность сознания. Старик, который вот уже тридцать пять лет был безумен, вдруг сказал:
– О, привет, я часто о тебе думал. Тебе удалось изменить мир?
– Нет, – мрачно ответил Флетчер. – После общения с тобой я стал моральным уродом, и в мире не нашлось для меня места.
Ничего даже отдаленно напоминающего сожаления и стыд не появилось в мыслях старика.
